Девочка с топором и косичками - страница 6

Тут сложно не согласиться. Я бы добавила ещё неспособность анализировать поступки и проблемы с построением оценочных суждений, но это надо уже тесты проводить...Я так увлеклась чтением, что не слышала, как Антон склонился к самому уху.– А скажи мне, любезная Кассандра, – задушевно поинтересовался он, – с чего ты решила, будто я тебе разрешу сюда по ночам любовников водить?Меня аж в пот бросило.– Чего?– А ты дурой-то не прикидывайся, – мурлыкнул Антон. – Оставляли мы с Гунари тебя в рубашке, а утром я тебя в куртке подвозил. А куртка-то мужская, не по твоему плечу.Я взмокла, пытаясь придумать правдоподобную отговорку.– Это Игната куртка, – наконец соврала я и развернулась, глядя ему в глаза. – Я её с собой привезла, потому что по ночам холодно.Во взгляде Антона закипела злость вперемежку с ревностью. Но откровенно давить после аргумента про Игната он не стал: это уже был бы перебор.– Врёшь ведь, Каська, – он наклонился ниже ко мне, – чую, что врёшь.– А ты запись с камер посмотри, – холодно улыбнулась я.– Я-то посмотрю... вот только где твоя рубашка вчерашняя?– В стирке. А чего это ты мне допрос устроил с пристрастием? Ты мне не муж, я тебе не жена.Антон хмыкнул и что-то пробормотал сквозь зубы.– Узнаю про кого левого в участке – с тебя спрошу! Ясно?– Так точно, мой генерал!Задребезжал телефон. Калдарару злобно схватил трубку, что-то отрывисто туда крикнул и тут же бросил на базу.– Я – к Гунари на задержание. Бузой и Оничану «горячими» возьмём. Ты сиди тут и Мареш эту освидетельствуй на предмет психического нездоровья! Отрапортуешь.Вместо этого я притащила Флорике пару лепёшек и пакет молока, которые захватила, чтобы перекусить. Она затащила гостинцы в камеру с жадностью, благодарно покивала и широко улыбнулась.Потом я вернулась на пост и вызвонила местную опеку. Чтобы дело пошло быстрее, сразу потребовала к телефону Агату Тобар, самую адекватную тётку из этого серпентария:– Ну, как там Лалка? Нашлись родственники у Марешей?– Грустит, бедолага... – прокуренным голосом ответила Агата. – Скорее всего, так у Чореску и оставим её пока. Документы все пусть заполнят, справочки соберут, и оставим.– Нашлись родственники у Марешей?– Какие там у них родственники... – она грубо усмехнулась. – Лалка и Илинка Чореску говорят, что нету у них родственников. Из Бухареста откуда-то приехали, из жудеца. А ты-то сама что выведала? Мамаша-то убийца что насчёт родни говорит?Это был камень в мой огород.– А вот сегодня и узнаем. Ла реведере.Потом я прошерстила в электронной почте и в тонких факсовых бумажках ответы по запросам. Их было всего пять, но все эти Мареши никак не могли быть связаны с теми, что жили у нас в Чернаводэ. Ни одной Флорики, Григора или Лалки Мареш. Можно, конечно, ещё подождать ответов из адресных столов, но...«Не будет через три дня никаких «если», Кася…»Чего может бояться дьявол? Что за апокалипсис такой может случиться через три дня? Вроде же никаких внезапных метеоритов или НЛО в небе... и почему именно из-за Флорики?Ответов не было, одни вопросы. И это жутко злило.Мало того, что времени в обрез, так меня ещё и такие результаты вообще никак не устроили. Потому что не результаты это, а дерьмо собачье. Поэтому я набрала Дорину.– Зазналась совсем, Кася. Обещала, а не приехала.– Прости, Дора. Ну, прости! Врачи с реабилитации не отпускали. Помнишь, убили меня слегка?– Зараза ты, Каська, – с чувством сказала Дорина. – На всё пойдёшь, только бы к любимой подружке не ездить!Я шумно и совестливо вздохнула в трубку: да, мол, зараза.– Говори уж, зачем звонишь… ищейка ты ненормальная…– Слушай, Дора, – сразу оживилась я, – такое дело, надо найти следы трёх людей: Григор – отец, Флорика – мать и дочка – Лалка. Предварительно – фамилия Мареш. Но вот сдаётся мне, что могли они под другой фамилией где-то раньше жить. Родни нет, жена мужа зарубила. Дочка говорит, что откуда-то из-под Бухареста они.– Сдурела ты, что ли, Кася? – расстроилась она. – Да это ж всю Румынию прочёсывать надо!– Очень надо, Дорочка! Очень!Дорина вздохнула. – Лучше б дурью-то не маялась, а замуж бы выходила. Хоть за Калдарару своего.Я аж рот открыла.– Ты что это, Дора, меня за этого солдафона сватаешь?– А то и сватаю! Он сюда приезжал, все справки про тебя навёл! Когда, с кем и где. Как сама думаешь, зачем? Да и видела я, как он на твою фотку смотрел!– Какую фотку? Где?– Как где? Совсем память потеряла? На моём столе фото в рамке! Мы там ещё на набережной в Констанце фоткались. Помнишь?– Ау… – сказала я в трубку, чувствуя себя препогано, и соврала: – Дора, тебя не слышно. Связь, наверное. Я перезвоню.Минут пять я сидела, тупо уставившись в стену с позапрошлогодними ориентировками. Эти кое-как отпечатанные рожи будто ухмылялись, они оглядывали меня, как пьяные гости на свадьбе оценивают напуганную невесту в фате. Я шумно отдышалась и показала «фак» ориентировкам.Потом я откопала в ящике своего стола анкеты и карточки и направилась к камере Флорики. Как раз подъехали Антон и Гунари.