Нельзя жаловаться на неуклюжую или угрюмую дочь. Ведь такой же девочкой была когда-то и она сама. Она обязана любить дочь безо всяких условий. Она обязана принимать дочь со всеми ее тараканами, любить и их тоже, и часто она так и делала. Она это умела.
Она была хорошим человеком.
Она хотела быть хорошим человеком.
Она хотела поступать правильно, уважать людей, отдавать Богу Богово, а кесарю кесарево. И соглашалась на самую скромную награду: дом, здоровье и семью.
Она хотела любить своего мужа, поскольку когда-то она его любила, как и полагается хорошей жене, ведь если бы она не любила, если бы они были парой разочарованных чужаков, очутившихся под одной крышей, если бы их прежние личности были заперты в прошлом, а их новые версии могли только произносить реплики старого сценария и пытаться представить чувства своих персонажей, вот тогда ей, пожалуй, пора было добавить в свой апельсиновый сок стопку «Тирета» – и дело с концом.
Но ведь оставалась еще дочь, а она любила свою дочь.
Конечно, она любила дочь.
Правда, в детстве любить ее было значительно проще. Проще любить и дочь, и мужа, и вымышленный образ их семьи, когда в доме ребенок. Ребенок, который требует праздника, целого рождественского шоу; ребенок, который требует усилий и вознаграждает за них объятьями, чудесными улыбками и безмолвной верой в то, что ты делаешь для мира нечто хорошее, работаешь на будущее, что твои решения, компромиссы и кислый запах изо рта мужа по ночам служат высшей цели. Ты родила дочь, ты нянчила ее, купала, вытирала, любила, оберегала, пока она росла; а потом она выросла. Невзрачная, угрюмая, мечтающая быть сиротой без матери; но даже тогда наиглавнейшей проблемой, с точки зрения матери Декс, являлись частые отлучки дочери из дома. Находиться рядом с ней было неприятно, но еще хуже, если она отсутствовала и родителям Декс приходилось терпеть одиночество вдвоем, когда не надо ради дочери делать хорошую мину при плохой игре, и только тут становится ясно, насколько и впрямь плоха игра, потому что через пару лет одиночество вдвоем превратится в повседневную реальность.
Когда настанет время, думала мать Декс, она уйдет. Она даже опасалась, что он уйдет первым, вот только если Джимми все еще способен на такой шаг, она, возможно, сумеет найти в себе силы полюбить его вновь и остаться. Ей хотелось, чтобы дочь ушла и они с мужем наконец разобрались друг с другом; ей хотелось, чтобы дочь осталась, хотелось намертво вцепиться в нее, хотелось кричать: «Не смей расти, не смей меняться, не смей отдаляться от меня!» – а потом появилась Лэйси. И теперь было уже почти не за что цепляться, потому что Лэйси, кроха за крохой, отбирала у нее дочь.
Декс была папиной дочкой, или хотела таковой быть, хотела быть романтиком, тем, кто гуляет по горящим углям и проходит сквозь пламя, бесстрашный и невредимый. Она искала нечто такое, чему можно посвятить всю себя, – некую цель, дело или любовь, ради которой и жизни не жалко, – но ведь она была и маминой дочкой, а мать хотела для нее лучшей доли.
