Девушка для водолея - страница 12

Сейчас нету ничего. Жизнь взяла своё. Жизнь – это хаос, и в этом хаосе я каждый день нащупываю внутреннее равновесие. Никто не виноват, если не оправдал чужих ожиданий. Любые отношения – прыжок над пропастью. Я могу поделиться своим временем, знаниями, телом, но я ничего не попрошу взамен. Сегодня я поняла, насколько благодарна произошедшему со мной за последние месяцы. Мой выбор – быть проницаемой оболочкой, даже если она проницаема для боли.

В жизни каждой женщины наступает момент, когда необходимо пробудить внутреннюю тёмную богиню, ту часть себя, который чужды слезливые человеческие чувства и слабости. Богиня ничего не знает о любви или жалости.

К ней попадают не для душещипательных разговоров, потому что она с лёгкостью уничтожит всё, что ей не нравится, всё, что слабо и должно умереть именно из-за своей слабости. Она напоминает, что магия рядом, всего в двух шагах от обыденности: можно приготовить обычную кашу или священный дар предкам, сжечь дерево в огне или создать из него амулеты.

Смерть и разрушение так же естественны и необходимы для жизни, как и сакральные знания. Поэтому к богине попадают для молниеносной и страшной инициации, но лишь те, кому достаёт отваги взглянуть в один мёртвый глаз.

Просыпайся же, тёмная. Ты нужна мне. На следующий день, вооружившись внутренней тёмной богиней, я отправилась в квартиру Марка, чтобы забрать остатки вещей.

Ничего не изменилось. Таким чужим может быть только место, где когда-то был счастлив. Я открыла шкаф и провела рукой по одежде. Шерстяные пиджаки. Рубашки. Пальто. Ощущение, будто касаешься вещей покойника. Резко отдернув руку, я принялась сбрасывать остатки своих вещей в чемодан.

Но через несколько минут послышался звук открывающейся двери, а затем шаги. Какого черта?! В комнату вошёл Марк.

– Что ты здесь делаешь?

– Забыл документы. Ладно, попросил консьержку позвонить, когда ты придёшь.

– Зачем?

– А ты как думаешь зачем? Мы не поговорили даже. Не объяснились. Ты просто сказала, что все кончено и уехала. Выставила меня идиотом. Хорошо, что мы не успели разослать приглашения. И это всё? Все так закончится?

– Уже закончилось.

– Ладно. Что ж, не уходи хотя бы с работы. Можешь работать внештатно. Или перейти в другой отдел.

– Я уже нашла новую работу.

– Быстро. В другом издании?

– Нет.

– Ты не думала, что любую форму заботы воспринимаешь как ограничение?

– По правде сказать, нет.

– Ничего не расскажешь?

– Про работу? Это организационная работа. Ассистентом в одной фирме.

– Больше не будешь писать?

– Буду. Но только то, что я хочу. Уйду на фриланс. Начну книгу. Какая разница.

Мне не хотелось смотреть ему в глаза. Это должен был быть страх, но мне было стыдно за то, что я не оправдала ожиданий.

Когда я впервые увидела Марка, то подумала: вот он – супер-сладкий торт. Лакомый десерт, от которого затошнит после двух кусочков. Есть мужчины, подобные яду: не нормировав дозу, можно отравиться. Я давилась, но упорно продолжала есть. Он был как платье, которое мне не подходило.

«Возьми интервью у этого-то *рена. Предложи ему выпить кофе. Он любит кофе». Или «На следующие выходные мы едем в Прагу. Это не обсуждается».

Он легко находил в людях их слабые стороны. Для работы – прекрасно, для любви – удушающе отвратительно.

Мы с ним из разных, почти параллельных вселенных, которые в один день пересеклись. Я помню детство с заштопанными колготками и единственной парой кожаных туфель. Мать кроила одежду из «Бурды», на время взятую у знакомой швеи. Она всего добилась сама. Мать-одиночка, днём – повар в столовой, вечером – студентка юридического. Даже отчим, известный адвокат, прошёл все ступени от армии до помощника прокурора, затем был прокурором на Урале, и только потом приобрёл статус адвоката и собственное бюро.