– Всего доброго, – девушки пожали друг другу руки, стоя перед дверью ресторана, и разошлись в разные стороны. Причём метров через сто Лиза сообразила, что идёт не туда, но решила не останавливаться, а воспользоваться случаем осмотреть город.
Из «Поверий прусских немцев и славян и гадания на рунных картах» Альбины Шварцхунд, 1919 года:
Бангс, брат Валдники, созданный с ней одновременно, буквально – «сдвигающий», или же Бурник. Бог морского ветра, один из покровителей моряков и рыбаков. Матери просят у него здоровья для своих сыновей. Изображается крылатым седобородым мужчиной. Часто упоминается в песнях и поэзии.
Урканья или Ураганка, жена Бангса. Бангс создал её, пытаясь подражать созданию Валдники Тавсом-Кунегиксом. Она вышла вздорной и сварливой и стала богиней бури. Моряки во время бури часто сулят Урканье разного рода подарки, вроде зеркалец и колец, чтобы утихомирить её. Изображается кричащей женщиной с растрёпанными седыми волосами.
Их руны в письме равнозначны звукам Б и У, и как отдельные знаки никогда не используются. Сказки с их участием встречаются только на севере Пруссии.
Согласно этим сказкам, у Бангса и Урканьи родилось два сына и две дочери. Сыновьям Ангздрису и Купениксу Бангс выделил по княжеству. Ангздрис получил пресную воду, а Купеникс – побережье с отливами и приливами.
– Я не могу стереть её память, и не могу делать по ней предсказаний. Вообще никак. Даже с физическим контактом, – резюмировала княжна. Она сидела в кресле в кабинете отца, играя с котёнком, которого держала в руках. Котёнок нервничал от присутствия вампира и кусался ожесточённо. Белая рука Канторки была покрыта длинными красными полосами; запах от них князь не мог заставить себя не замечать. Но постоянная, многосотлетняя привычка к усмирению низких страстей давала возможность игнорировать само воздействие запаха крови. Князю случалось перевязывать страшные раны, не теряя самообладания.
– Перед нами, то есть, феномен.
– Да. И я пригласила её заходить в гости, когда захочется. Она выглядит очень одинокой.
Господин Крабат поморщился.
– Не самый умный твой поступок.
– Есть хоть одно, хоть маленькое основание думать, что она опасна? Я имею в виду, опасна даже в доме, нашпигованном твоими бойцами и «жучками»?
– На жрицу она не похожа, – неохотно признал князь. – Полная, искренняя, губительная неприспособленность к быту. Накупила еды, которой негде лежать, спит в кухне на сорванной шторе. Если бы она была оружием, ей наняли бы хотя бы слугу. Похоже на детский протест. Вырвалась из-под крыла авторитарного муженька и доказывает себе, что может и сама прожить. Некой идеальной жизнью, простой, милой, в игрушечном тёплом южном городке…
– Ты прямо из ресторана слушал, что ли?
– Естественно. Знаешь что, – добавил князь, вспоминая, как Йоцо пришёл к кабинету в то время, как он сам читал дело фон Мореншильд. – Скорее всего, не действуют только прямые чары. Косвенно магия срабатывает. Почти уверен в этом. Надо пару раз свести её с твоим братом. Что-нибудь обязательно всплывёт. Пожалуй, хорошая была идея пригласить эту Фон-Барон. Канторка, послушай, ты не думала всё же о том дрезденском специалисте?
Канторка вскинулась, её губы дрогнули.
– Нет, спасибо. Я не хочу, чтобы чужой человек принялся вычищать меня от боли. Мне дорога эта боль, знаешь ли. Она – часть меня. Она – то, что не даёт мне превратиться в… вас с Батори.
