– Своего рода тайная шпионская полиция?
– Вообще-то за границей имеются параллели. В США в шестидесятых годах внутри ЦРУ создали особую группу внутреннего надзора. Ею руководил Джеймс Англетон, и она чуть не разнесла все ЦРУ. Ребята Англетона были фанатиками и психами – они в каждом сотруднике ЦРУ подозревали русского агента. В результате деятельность ЦРУ оказалась во многом парализованной.
– Это одни разговоры…
– Где хранятся старые личные дела?
– Гульберга там нет. Я проверял.
– А бюджет? Такая операция должна ведь каким-то образом финансироваться…
Продолжению дискуссии помешал перерыв на ланч, а Моника Фигуэрола извинилась и отправилась в спортзал, чтобы спокойно подумать.
Хромающая Эрика Бергер появилась в редакции «СМП» только ближе к ланчу. Нога болела настолько сильно, что она вообще не могла прикоснуться ступней к полу. Доскакав до стеклянной клетки, она с облегчением опустилась на стул. Петер Фредрикссон взглянул на нее со своего места за центральным столом, и Эрика жестом пригласила его зайти.
– Что случилось? – спросил он.
– Я наступила на осколок стакана, и он вонзился мне в пятку.
– Как неудачно.
– Да. Неудачно. Петер, кому-нибудь приходили новые странные сообщения?
– Насколько мне известно, нет.
– О’кей. Держите ухо востро. Мне надо знать, если вокруг «СМП» будет происходить что-нибудь необычное.
– Что вы имеете в виду?
– Боюсь, что какой-то псих, рассылающий зловредные сообщения, избрал меня в качестве жертвы. Поэтому мне надо знать, если вы вдруг уловите, что происходит что-то странное.
– Типа сообщений, полученных Эвой Карлссон?
– Что угодно необычное. Я уже получила кучу дурацких сообщений, где меня обвиняют в самых разных вещах и предлагают совершить со мной разные извращенные действия.
Петер Фредрикссон помрачнел.
– Как давно это продолжается?
– Пару недель. А теперь рассказывайте. Что у нас будет завтра в газете?
– Хм.
– Что значит «хм»?
– Хольм и руководитель юридической редакции вступили на тропу войны.
– Вот как. Почему же?
– Из-за Юханнеса Фриска. Вы продлили ему срок работы и поручили готовить репортаж, а он не хочет рассказывать о чем.
– Он не имеет права рассказывать. Это мой приказ.
– Он так и говорит. Поэтому Хольм и руководитель юридической редакции на вас разозлились.
– Понятно. Назначьте на три часа встречу с юридической редакцией, и я им объясню ситуацию.
– Хольм довольно зол…
– А я довольно зла на Хольма, так что одно уравновешивает другое.
– Он настолько зол, что пожаловался в правление.
Эрика подняла взгляд. Дьявол. Мне надо браться за Боргшё.
– После обеда придет Боргшё, он хочет с вами встретиться. Подозреваю, что это заслуга Хольма.
– О’кей. В котором часу?
– В два.
Он начал пересказывать дневную докладную записку.
Во время обеда к Лисбет Саландер зашел доктор Андерс Юнассон, и она отставила тарелку с тушеными овощами. Он, как всегда, провел небольшой осмотр, но она отметила, что он перестал вкладывать в свои осмотры душу.
– Ты здорова, – заключил он.
– Хм. Ты должен тут что-то сделать с едой.
– С едой?
– Ты не можешь организовать мне пиццу или что-нибудь в этом роде?
– Сожалею. Бюджет не позволяет.
– Я так и думала.
– Лисбет, завтра мы будем подробно обследовать твое состояние…
– Понятно. А я здорова.
– Ты достаточно здорова, чтобы тебя можно было перевозить в тюрьму в Стокгольм.
Она кивнула.
– Я, вероятно, смог бы потянуть с переездом еще недельку, но мои коллеги начнут удивляться.
