Читать онлайн Лариса Акулова - Девушка с собачкой

Подарки бывают разными. Но самые ужасные из них те, это о которых ты не просила. Например, ароматические свечи, упаковка бумажных полотенец или дурацкая подставка под цветы, которых у тебя и нет, о чем даритель отлично знает и так. Вот и Никиточка, чтоб ему пусто было, буквально сбегая из моей квартиры, оставил «сюрприз» другого рода - маленькую породы чихуахуа. Мелкая су-чка мне не понравилась еще при первой встрече, обо-сс-ав дорогие дизайнерские туфли, и теперь, оставшись с ней наедине, я смотрю на Куку с подозрением. Знай, чего она натворит, поняв, что нагоняй от хозяина больше не получит.

- Ну, Кукча, - коверкая кличку, обращаюсь я к пушистому нечто, - и что нам теперь делать?

Я отлично знаю себя. Не привыкла ни о ком заботиться, лишь о собственных нуждах думаю, а тут вдруг живое существо на моем попечении. Невыносимо думать, что теперь я всегда буду одна, вместе с этой собачонкой.

— Чертов ты урод! — в сердцах кидаю подушкой в дверь, которая совсем недавно захлопнулась за моим тогда еще парнем.

А ведь все так чудесно начиналось. Мы познакомились с Никитой Колымцевым на первом курсе университета. Являясь дочкой не самого бедного человека, я могу себе позволить учиться там, где семестр стоит больше трехсот тысяч рублей — в месяц от папы получаю на карманные расходы куда больше. А вот Колымцев другой, он учился и учился, вначале чтобы поступить, а после чтобы удержаться в числе студентов. Мы с ним сошлись на почве репетиторства, когда я решила подтянуть свои знания. Как-то закрутилось, завертелось, засверкало, и мы оказались вначале целующимися в лифте, а затем и в моей постели. Чувства между нами вспыхнули, как костер с помощью керосина, и не утихали долгие два с половиной года. И если изначально отношения были основаны на крышесносном се-ксе, то потом к нему прибавилась и любовь, такая, что бывает только в сказках.

Но сегодня он ушел. Сказал напоследок лишь:

— Твой папочка пусть терпит капризы, а я парень простой, даже цветы мне купить сложно такие, чтобы ты осталась довольна. Суч-ка.

Обычно этим словом он называл меня, страстно втра-хивая в упругий матрац постели, нависая сверху и шепча о том, какая я классная. И ведь ничего я у него не просила. Кажется, у очередного ухажера просто проявился комплекс собственной неполноценности.

Вроде как у меня все есть, я даже счастлива, но вот в душе зреет непонятная пустота. Ни деньги, ни брендовая одежда, ни целая парковка иномарок, ни путешествия не дают мне того ощущения, которое я испытывала рядом с человеком, которого любила.

А вот папенька мой будет доволен, как никто другой. Больше ему не нужно волноваться, что какой-то оборванец ухаживает за его дочерью. Ага, как только посмел позариться. Мы раньше с отцом часто спорили на эту тему, каждый считая себя правым, а теперь и этого не будет. Знаю, он будет радоваться, но хоть с кем-то мне надо поговорить, поэтому звоню ему и рассказываю о произошедшем.

— Дочка, так тебе же улыбаться надо этому, а не рыдать, — родитель пытается утешить, как умеет. — Вытирай слезки и приезжай ко мне! Сегодня как раз друг прилетел из Англии, мы шашлычки жарим. Покушаешь и тебе сразу полегчает.

Владимир Вадимович Золотов из тех редких людей, что показывают свою добрую сторону лишь самым близким и любимым. Таким человеком для него после смерти матери являюсь только я, поэтому удивляюсь, что он пустил в дом кого-то еще, да и другом называет — что-то необычное. Теперь мне любопытно, что же это за персонаж такой.

— Ты прав, па, буду через полчасика, если без пробок.

Учитывая, что встречу незнакомца, надо примарафетиться, чтобы он не посчитал, что мой отец на дочери экономит. Поэтому выбираю самое эффектное платье, красное, по колено, с закрытым декольте, но открытой спиной, на ноги надеваю новые серебристые босоножки на каблуке от Луи — чертовски популярного дизайнера обуви в Италии, нацепляю побольше драгоценностей: в уши серьги, на шею колье, больше похожее на ошейник по толщине, на каждую руку по несколько браслетов и колец. Даже ноги не остаются без украшений — крошечный колокольчик на витой цепочке оказывается на левой щиколотке. Волосы же собираю просто: слегка растрепанный пучок на макушке, который закрепляю шпильками с изумрудами. Этот глубокий зеленый цвет всегда выгодно подчеркивал рыжину моей шевелюры.

Заключающим штрихом к образу ненормальной мажорки служат духи «Шанель #5». Аромат немного тяжелый, но нам же именно такая артиллерия сегодня нужна? Поэтому щедро поливаюсь ими, словно водой в душе. Оглядываю придирчиво себя в зеркале, поворачиваясь к его отражающей глади до одним боком, то другим.

— Да уж, и не скажешь, что еще с утра рыдала, как ненормальная, над уходом парня.

Я остаюсь удовлетворена увиденным, значит, и на друга отца должна произвести впечатление, но не самое хорошее. Делаю это неспроста, просто последние три раза, когда мне приходилось его сопровождать, престарелые партнеры родителя отчего-то решили, что им надо подомогаться до молодой девушки, аккуратно накрашенной и скромно одетой. С тех пор я ввела правило: «Сразить наповал или вообще не ходить».

Решаю, что ехать на машине сегодня не стоит, портя внешний вид, поэтому звоню личному водителю, которого выделил заботливый папа мне на подобные случаи. Пожилой Виктор Анатольевич снимает трубку сразу, выслушивает просьбу и соглашается подвезти.

— Для вас, Дарья Владимировна, я с удовольствием за баранку сяду, — скрипит он в сотовый, а после отключается.

Старик любит меня больше, чем собственных детей. Я выросла у него на руках, возможно, именно поэтому так и ценит он мое благополучие. Когда видит, во что я вырядилась, смотрит на меня с насмешкой.

— Что, снова мужики с работы Владимира? — только ему из прислуги и позволено так называть хозяина, без отчества.

— Похоже на то.

— Уверен, произведешь фурор.

Мужчина настолько заботлив, что едва я сажусь в его машину, как включает и нужную мне температуру кондиционера, и ту самую музыку, что я люблю. Пока едем, он неспеша рассказывает о том, что произошло в его жизни с нашей последней встречи: и об очередной ссоре с сыном и дочерью, и про внуков, которые никак не желают учиться, доводя своего любящего деда до нервного тика выходками, выходящими за моральные рамки.

- Виктор Анатольевич, не расстраивайтесь так, я вас очень прошу. Мне аж на сердце тяжело становится, когда вижу, как вы страдаете, вы же мне как родной, - мне и впрямь тяжело думать о том, что такого доброго старика обижают его самые родные люди. – А если уж окончательно достанут, то вы мне пожалуйтесь, я этим химерам такое устрою, что мало не покажется. Хорошо?

Мужчина, не отвлекаясь от дороги, кивает. Он всегда был и всегда останется под защитой нашей семьи.

К поселку, где обитает отец, мы подъезжаем чуть позже, чем я надеялась, но все еще засветло – летом солнце куда позже исчезает за горизонтом. Попрощавшись с дедушкой, я звоню в ворота. Те моментально передо мной распахиваются.

И я делаю шаг в неизвестность того, что произойдет сегодня вечером в доме моего отца. Отчего-то на сердце тяжело и тянет где-то там, под ложечкой.

Папа встречает меня радостно, сразу же захватывая в свои объятия. Не смотря на возраст, целых шестьдесят лет, папа все так же крепок и красив, как и на тех фотографиях из нашего семейного альбома тридцатилетней давности: волосы на голове густые, темного каштанового оттенка, тело поджарое и мускулистое, глаза такие же ярко-карие, цвета топленого янтаря. Каждый раз, когда на него смотрю, понимаю, отчего мама в него влюбилась так сильно, что от родителей сбежала, лишь бы выйти замуж.

- Я соскучился, дочка! Ты так давно меня не навещала, - громко увещевает он меня, похлопывая широкой ладонью по спине. А после тихо шепчет на ухо, - что за маскарад? Я вроде бы тебя домой звал, а не на бразильский маскарад. Еще и пахнет так, что задохнуться можно, - как бы в подтверждение слов он оглушительно чихает, прикрыв лицо ладонью. – Дочка, милая, смой с себя это, а? Я все-таки этим вечером с тобой рядом хочу побыть, а не вдалеке.

Раньше бы возмутилась такой просьбе, все-таки мне не десять лет, чтобы указывать, но теперь, пребывая в депрессии после расставания, просто пошла наверх, в ту комнату, которая мне до сих пор принадлежит в этом доме. Закрыв дверь за щеколду, скидываю с себя одежду и обувь. А вот прическу жалко, поэтому я надеваю специальную резиновую шапочку, дабы ту не повредить. Послушно плещусь под струями воды, а после лишь каплю легкой туалетной воды с ароматом цветов наношу себе на запястья. Думаю, это отца не расстроит.

Затем вновь натягиваю на себя платье, босоножки и украшения – от них отказываться не собираюсь. Из открытого окна на двор я слышу голоса мужчин, и только один из них принадлежит моему родителю, другие же незнакомы. И, судя по всему, папа пригласил не одного своего друга. Что ж, поделать я с этим ничего не могу, придется спускаться, раз уж согласилась погостить.

Вечерняя прохлада приятна. Солнце больше не пытается выжечь мои глаза, и я с удовольствием любуюсь потемневшим небом и первыми звездами, которые, словно маленькие огоньки, подмигивают мне. Улыбка сама собой появляется на моем лице. «Может, все пройдет не так уж и плохо?», - думаю я, проходя от двери по мощеной плиткой тропинке до беседки, стоящей в самой глубине сада.

Это потрясающее место, в котором я провела большую часть хороших летних деньков в детстве. Папа рассказывал, что построил беседку для своей любимой жены, когда выяснилось, что ее болезнь серьезна, и дальше двора она больше не сможет выходить. Пока силы позволяли, она собственноручно высадила розы, жасмин и лилии вокруг, и теперь, даже когда хозяйки давно нет, те каждый год радуют глаза ее дочери, напоминая о почившей родительнице.

Сейчас же в беседке, рассевшись на обитых мягкой тканью скамьях, сидят мужчины. Их четверо, вместе с отцом, и все заняты тем, что болтают и время от времени опрокидывают в себя рюмки с прозрачной жидкостью. Лишь один из них, тот, что помоложе на вид, чинно разделывается с курицей, пожаренной на мангале, а не напивается. Ему явно нравится то, что на столе полным-полно вкусной еды.

- Милая! Долго ты, - папа поднимается со своего места, вновь приветствуя. Затем представляет меня знакомым, - это Дашенька, моя гордость и отрада.

На меня заинтересованно уставляются три пары глаз. И вновь от, молодой, никак не реагирует. Теперь он весьма увлечен салатом. Отправляет его ложкой за ложкой в рот, довольно жмурясь, будто кот на солнышке. Мне даже обидно становится, потому что я привыкла к тому, что всегда получаю заинтересованные взгляды от мужского пола, а этому хоть бы хны.

- Валерий, отвлекись хоть на минуту. Еда никуда не убежит, - отец тоже замечает его равнодушие.

Только после замечания от старшего мужчина поднимает глаза от тарелки. И я замираю – такие они красивые. Голубые, словно летнее небо, с темными прожилками, ресницы длинные и густые. Матерь божья, неужели такая красота может существовать в мире?!

Теперь я рассматриваю Валерия куда внимательнее. Уж не знаю, кто он по профессии, но выглядит внушительно, поигрывает мышцами, как ни в чем не бывало. Внешность не странная, это не гора мускулатуры, как бывает у перекачавшихся мужиков в спортзале, а подтянутое тело, можно сказать, что идеальное. «Даже лучше, чем у того же Колымцева, а ведь он очень за собой следил», – я ни к месту вспоминаю снова о бывшем, сравнивая их обоих.