Великолепно логичный вывод из того, что произошло только что. С другой стороны её можно и оправдать, потому что никогда не имела, наверно, домашних животных. А сейчас, получив в свое владение маленькую собачку (ту еще га-дину), познает активно дивный новый мир.
Спорить можно бесконечно. Но, как мне всегда казалось, лучший способ это прекратить, это замолчать самому. Поэтому, когда она открывает в очередной раз свой рот, я, ничуть не смущаясь, прикладываю свой указательный палец к её губам, тем самым намекая на то, что разговаривать сейчас не следует. Да, возможно, это очень ин-ти-мный жесты, но, учитывая, что между нами произошло, не должно быть никаких проблем.
Стоит ли удивляться тому, что вместо того, чтобы заткнуться, Даша вначале целует мой палец, а затем вообще его прикусывает своими зубами. Конечно же нежно, не так чтобы пустить мне кровь, но достаточно чувствительно, чтобы я осознал всю тщетность бытия и собственного разумения.
Терпение трещит по швам.
Я чувствую лишь инстинкты, первобытные, сильные, те, которые обычно толкают людей на совершение всяких глупостей. Именно глупостью является то, что склонившись вперёд, я целую Валерия. Как в тот вечер у отца дома, этот поцелуй не нежный, он жестокий и полон животной страсти, желания чуть ли не сожрать другого человека, а не доставить ему удовольствие – нет, я хочу лишь сама его получить. И судя по тому, как отвечает мужчина, у него схожие мысли, точнее, их полное отсутствие. Как если бы он долгие годы не видел женщин, сидя запертым в какой-нибудь темнице, а затем его выпустили и дали ту, что идеально подходит. Иначе я не могу объяснить, почему он столь крепко держит меня своими руками, будто пытаясь со мной слиться воедино.
Это так странно, заниматься чем-то подобным, совершенно позабыв об окружающем мире. А ведь ещё пару минут назад я сходила с ума от волнения за свою собачонку. Так почему же сейчас совершенно спокойно не вспоминаю о ней? Неужели этот мужчина действительно может столь сильно на меня влиять? Куке вот происходящее точно не нравится. Она не собирается, даже едва только что не умерев, вести себя тихо, вначале поскуливает, а затем откровенно так визжит, словно бестия, выпущенная для уничтожения всех вокруг своими резкими звуками. Думается мне, что если кто-нибудь решил бы использовать собачонку в качестве биологического оружия, то одержал бы победу в любой войне.
Наверно, именно этот звук отрывает нас друг от друга, приводит в себя, возвращает в жалкое подобие ясного сознания. Валерий, как пугливая девица, отскакивает, выставляя перед собой руки.
– Это ты серьезно? – Позабыв об учтивости босса с подчиненной, спрашиваю я у него, не забыв неуважительно рассмеяться. – Как будто я тут тебя заставляю. Тоже нашел во мне Джека-потрошителя. Мне казалось, то, что мы делали, вызывало у нас обоюдные чувства. Ещё скажи, что я тебя едва не изн-асиловала.
Обычно на мужчин подобные слова действуют, словно красная тряпка на быка. Вот и Валерий сразу же меняется, делая его лицо совершенно непроницаемым, как маска.
– Что ж, надеюсь, это больше не повторится. Иначе не гарантирую, что не надаю тебе по щекам, – удивительно, что эти слова произносит он, а не я. Однако, я не чувствую в них никакой силы, как будто Валерий сам не верит в то, что говорит. Возможно, его решимость пошатнулась из-за того, что ощутил то же самое, что и я, то есть невероятно сильное притяжение, с которым невозможно тягаться, не потеряв здравого смысла.
