Но даже еще более ненормальным был факт, что она обошла Саммер.
И что я тоже ее обошла.
Судьиха не только решила, что из двоих близнецов я красивее, – она поместила между нами еще одну девчонку! Словно хотела, чтобы весь пляж знал: выбрать было несложно.
Глаза Саммер были сухи. Она наблюдала за мной, улыбаясь с искренней любовью, смотрела на меня своим солнечным, открытым взглядом. Ее манера держать себя была уже сама по себе в некотором роде победой. Я никогда не смогла бы сделать то, что она делала прямо сейчас.
Я медленно поднялась по ступенькам на подиум. Развернула плечи. Приостановилась на полпути к своему месту, чтобы найти среди зрителей Бена и помахать ему, но и он, и Аннабет оба не сводили глаз с Саммер.
Заняла свое место между побежденными. Судья выступила вперед с моей золотой лентой и тиарой. Сверкающей, как солнце, тиарой. Это было грандиозно!
Селия все еще что-то вещала в микрофон, словно публике требовались какие-то дополнительные объяснения, словно та и так ни фига не видела. Слова вроде «очаровательная» и «прелестная» кружились вокруг меня счастливым облаком. Подо мной – восхищенные лица, хлопающие ладони.
Я – Мисс Уэйкфилдский пляж. Я – королева красоты!
Когда тиару водрузили мне на голову, я описала рукой широкий грациозный полукруг. Помахала всем, как это делают королевы красоты в телевизоре. Что заставило их выбрать меня? Саммер и вправду слишком толстая? Но все же говорят, что просто не могут нас различить!
Все мои возражения против конкурсов красоты были напрочь позабыты. Я – самая красивая девчонка в Уэйкфилде!
Я красивее Саммер.
– Дамы и господа, – продолжала Селия, – представляю вам Мисс Уэйкфилдский пляж – Саммер Кармайкл!
Короче, вот какая сестра у меня была. Пока я пряталась в туалете, объявили, что третье место присуждается Айрис Кармайкл, и Саммер поднялась на сцену и приняла за меня все унижение. Она знала, что победила, и при этом позволила мне надеть ленту, позволила получить корону. И она была таким добрым человеком, что подумала, будто мне понравится стоять там, впитывая славу, предназначенную ей, наслаждаться преклонением, быть любимицей толпы…
Доброта – это придурь.
* * *
Нам почти все сошло с рук. Но когда мы уже собирались двинуть домой, всё еще в купальниках и с лентами на плечах, Бен вдруг сказал:
– У тебя кровь на ноге, Айрис.
Смотрел он при этом на Саммер, естественно.
Шрам на ноге у Саммер открылся опять, как это случалось время от времени? Нет, дело было не в этом. У нее начались месячные, просачиваясь сквозь ее белый купальник. Но было неважно, откуда шла кровь. Важно было то, что как только Бен это сказал, абсолютно все – Аннабет, Летиция, Селия, толпа идущих за нами девчонок – уставились на ногу Саммер. Все увидели шрам, длинный, красный и безошибочно узнаваемый даже под кровавой полосой. «S» – значит, Саммер.
Все теперь знали, кто из двух близняшек кто. И все уставились на меня. На уродливую двойняшку в незаслуженной короне.
– Саммер, дорогая, – послышался дрожащий голос моей матери, – какую чудесную вещь ты сделала для своей сестры!
Я потеряла дар речи. Сорвала с себя ленту, с размаху нахлобучила тиару на голову сестры. А потом сорвалась с места и со всех ног побежала туда, куда мне отчаянно хотелось попасть весь день. К океану.
