– А я всегда говорила, что когда-нибудь он плохо кончит! – заявила дама и пиликнула кнопкой открытия.
Лев Николаевич, видимо, был матёрым стриптизёром и обычно кончал хорошо.
Я вошел в подъезд. На первом этаже, как положено в нормальных сталинках, квартир не было. Поднялся на второй и бросил взгляд на квартиру слева. Двадцать четыре. Мне выше.
Лестница на третий этаж была расписана граффити. Готическим, с трудом разбираемым шрифтом была нарисована всякая чушь: «ТИМОТИ ДАЛ ТОН». «Цой жив! Я дала ему новую жизнь!». «Музыка стучит в мое сердце». «Наступает ночь. Все открывают глаза». Боже, храни Россию от малолетних идиоток!
Над двадцать четвёртой располагалась квартира тридцать два. Черт-те что здесь с нумерацией!
На четвертом я наконец обнаружил квартиру тридцать семь. Но следом за ней шла сорок первая, вся расписанная золотыми импортными буквами, знаками и символами, из которых я опознать только пентаграмму и звезду Давида.
После неё шла пятьдесят шестая.
На этом я сломался.
Вышел из подъезда и, чувствуя себя идиотом, набрал тридцать пятую квартиру со строгой дамой:
– Это опять полиция. Извините, пожалуйста, вы не подскажете, как мне найти тридцать восьмую квартиру?
– Опять с номерами играется! Вот поганец! Заходите! – пригласила дама, домофон пиликнул, по ту сторону отключились.
Видимо, мне следовало зайти к даме из тридцать пятой. Но где искать тридцать пятую, я тоже не знал!
Может, она в коридор выйдет?
Я поднялся на второй этаж. Но на месте номерка «24» висели две тройки. На следующей квартире обнаружился номер «34», и так далее.
Видимо, кто-то пошутил с номерами.
Не понятно, как он сумел так быстро всё повесить обратно!
Я поднялся на третий и нашёл там искомую тридцать восьмую квартиру. Но на звонок мне никто не ответил.
Я постучал.
Не помогло.
Тогда, на всякий случай, я нажал на ручку.
Дверь оказалась не заперта.
Трупным запахом из квартиры не веяло, но я пожалел, что не взял с собой табельное.
– Полиция! Есть кто-то дома? – громко спросил я из прихожей.
Никто мне не ответил.
Тогда я пошёл по комнатам.
Повсюду были следы борьбы. Перевёрнутые стулья. Разбитая посуда. Нужно вызывать дежурную группу. Я потянулся в карман за сотовым, когда заметил движение в окне, выходящем на балкон.
Осторожно открыл дверь и увидел женскую задницу, едва прикрытую халатом.
Эта задница на двух коленях и одной руке пыталась от меня уползти на соседний балкон по дээспэшному мостику.
– А ну стоять! Руки за голову! Медленно поворачиваемся! – гаркнул я.
Девушка с растрёпанной рыжей косой поднялась и медленно повернулась, как я и требовал. Первое, бросилось мне в глаза, – грудь, просвечивающая сквозь тонкую ночную сорочку.
Второе – рыжий кот. Он с воплем вырвался из рук подозреваемой мне прямо в лицо. Следом туда же полетела рыжая вместе с «мостиком».
И мы все приземлились на пол.
Ну то есть я – на пол.
Девица – на меня.
Доска – на девицу.
А кот успел скрыться в квартире, каналья!
Пока я собирал звездочки, разлетевшиеся от столкновения головы с бетоном, девица на мне заёрзала и застонала.
Прочувственно так.
Я аж проникся до глубины души. До самого конца.
– Гражданка, будьте добры, встаньте с меня, – я постарался придать взгляду твердости.
Но пока она поднималась, демонстрируя в провисший вырез свои неприкрытые вторичные половые признаки, взгляд мой дал слабину.
Твёрдость проявило кое-что другое.
