Так почти сразу у меня появился первый телескоп. Переносной рефрактор на треноге, простой и понятный, без автоматического наведения, без ахроматических линз, без дополнительных окуляров, но начало моим астрономическим наблюдениям было положено. Теперь я не спала по ночам уже добровольно, зато днём проваливалась в такое беспробудное забытье, словно ни с какой бессонницей никогда и не была знакома. А, едва проснувшись, даже не дожидаясь пока Татьяна принесёт мне кофе, погружалась в изучение материалов о том небесном объекте, который наблюдала ночью. Интересующей меня информации, к счастью, хватало как в интернете, так и в цветных астрономических атласах, которые скупал для меня отец, так что я сполна могла удовлетворить внезапно вспыхнувшую жажду знаний. А она была похожа на помешательство. Такая необоримая и ненасытная, словно до сих пор внутри меня царил сосущий вакуум, только и ждущий возможности заполниться. И теперь, когда такая возможность появилась, он, как чёрная дыра (которые меня теперь тоже очень интересовали), поглощал всё, попавшее в зону его притяжения.
Воспользовавшись этим, отец наконец-то поднял тему возобновления моего среднего образования. О возвращении в гимназию не могло быть и речи, я бы просто не выдержала несколько часов кряду в её плотных стенах под массивными потолочными перекрытиями, поэтому целый штат репетиторов по разным предметам стал приходить к нам домой. И среди них – по моей особой просьбе – преподаватель астрофизики. Им оказался молодой мужчина, самой что ни на есть учёной наружности. Ухоженная бородка клинышком, очки в тонкой оправе, внимательные глаза за ними, безупречно вежливая и полная внутреннего достоинства манера держаться, даже имя и отчество – Константин Эдуардович, совсем как у Циолковского, – говорили о его глубокой причастности к миру сложных наук. Меня Константин Эдуардович повергал в безграничный трепет и преклонение, что, впрочем, не мешало нам довольно легко общаться, тем более, что уже на втором занятии он попросил называть его просто Костей. И с помощью Кости я осваивала то, чего, при всей своей увлечённости, не тянула самостоятельно. В основном это были сложные формулы масс и расстояний, химический состав небесных тел и взаимодействие их материй, но говорили мы и о вещах попроще. О теориях, ещё не подтверждённых официальной наукой, но от этого не менее интересных. Об именитых астрофизиках, их открытиях и книгах. О средствах и приспособлениях, упрощающих наблюдение за небесными телами. Именно Константин Эдуардович помог мне выбрать к покупке следующий телескоп, уже не любительский, а профессиональный, предназначенный для исследования глубокого космоса.
Весил этот монстр почти восемьдесят кило, стоил как один из отцовских внедорожников, и доступен для приобретения оказался только по предварительному заказу из Италии. Ради его размещения снова пришлось вызывать инженеров и строителей, поскольку, кроме установки вращающейся платформы, это требовало подведения электричества и даже переделки самого моего прозрачного купола, который должен был теперь уметь раздаваться в стороны, открывая выпуклому глазу телескопа вид на сокровища небес. Но отец пошёл и на эти траты, и на всю связанную с ними суету. А я временно вернулась в свою старую комнату, поскольку на улице уже стояла поздняя осень с её холодными дождями и утренними заморозками. В комнате приступы клаустрофобии возобновились, но мне легче было переносить их, зная, чем я буду вознаграждена за терпение.
