– Ну, ты вози побольше тряпкой, – водя перед собой невидимой шваброй, инструктировала меня, будто ефрейтор, тётя Клава. – Воды не жалей опять же…
Я принялся за работу с удвоенной энергией и с учётом новых инструкций. Каждый вечер, ругаясь, на чём свет стоит, я относил на помойку десятки и сотни листов белоснежного ватмана, некоторые из которых были едва изрисованы карандашом. Постепенно я стал тихо ненавидеть людей, занимающихся этой маркотнёй. "Они ещё хотят, чтобы им делали чисто!", кипел мой разум. "Хрен бы вам, а не чистоту, инженеры куриные!".
Ещё через неделю тётя Клава поймала меня на проходной:
– Кажется, против тебя плетётся заговор, – не разжимая губ, произнесла она. – Я же говорила твоей матери – место дефицитное! В последнее время мне постоянно намекают: чего -то, мол, у твоего протеже не ладится дело. Да что намекают –говорят уже открытым текстом!
– А что именно им не нравится? – Осторожно начал я. –Ну, если конкретно?
– Мокро им теперь, понимаешь ли! Утром, дескать, приходят работать, а там пол ещё не высох. Вокруг пупырышков на линолеуме, видишь ли, влага. И пахнет ещё болотом, говорят…
– Так болото и есть, – удивился я.
– Это точно, –кивнула тётя Клава.
– Но на пыль ведь жалоб нет? – Спросил я.
Мимо нас прошли какие –то женщины в белых халатах. В руках они несли полиэтиленовые пакеты, туго чем -то набитые. Подозреваю, что дефицитом. Так и было. Одна, поздоровавшись с тётей Клавой, показала ей на пакет глазами и сказала:
– Беги, давай, чего стоишь, всё разберут. Без набора хочешь на праздники остаться?
Тётя Клава кивнула, уставившись в ту сторону, откуда пришли женщины.
– Что ты говоришь? Пыль? – Не поворачиваясь ко мне, рассеянно спросила меня тётя Клава. –Нет, на пыль –жалоб нет.
– Так чего же они тогда? – Не понял я, подходя к ней и тоже глядя в ту же сторону, куда смотрела она.
– Ты это, знаешь что, -сказала тётя Клава, поворачиваясь ко мне и одновременно делая шаг, чтобы хочет уйти. – Ты старайся давай изо всех сил, а то я ничем не смогу тебе помочь. Всё, бывай, у меня дела. С наступающим. Я побегу. Там наборы к празднику дают, вдруг ещё не успею…
И, махнув рукой на прощание, тётя Клава побежала.
После праздников я опять пришёл на работу выносить ватман. В этот раз я не только всё вымыл и убрал, но, так как впереди были праздники, полил даже цветы. Особенно обильно я полил кактус, который, как мне показалось, выглядел чересчур сухим. Вообще, я старался от души, как просила тётя Клава. Но через неделю меня всё равно уволили. Оказалось, что ватман однажды я выбросил какой –то нужный и, кроме того, кактус вообще поливать так часто было нельзя.
Но если честно, я не особо переживал из –за увольнения. Такой «дефицитной» работы, как эта вокруг было навалом. После уборщика я ещё поработал буфетчиком в маленьком подмосковном посёлке и даже заведующим в одной московской столовой, где борщ варили в огромных котлах, а очередь к раздаче выстраивалась из таких забулдыг, что от одного их вида недавно поджаренные семикопеечные котлеты холодели от ужаса и покрывались жиром.
Так шли дни. Я по-прежнему думал, где бы найти хорошую работу. И вот однажды удача мне, наконец, улыбнулась – меня пригласили работать шеф -поваром в недавно открывшемся кооперативном молодёжном кафе! Тут-то я впервые и узнал, что такое Перестройка и с чем её едят!
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Доходное место.
