Девять писем «архитектору перестройки» Яковлеву - страница 2

Ты готов, стало быть, вещать, как прежде, но не убеждать! Это надо понимать так, что ты, хотя и числишь себя главным демократом, не собираешься и с ними быть на равных. Тебе хочется продлить своё положение властной неприкасаемости. Именно властной. В чём же в таком случае смысл идущих в стране стихийных преобразований?

Не диктаторское ли это пренебрежение в первую очередь к тем, кто честно и искренне ищет истину? А ищут её думающие люди.

К тому же не слишком ли надоевшее это само по себе явление – шевелящийся в ноосфере сегодняшней нашей страны бывший член Политбюро бывшей КПСС? Самого этого явления сегодня уже нет, но смрад от него всё ещё продолжает стелиться ковровой дорожкой.

Это-то и заставило меня изменить начальный смысл этого моего просветительского обращения лично к тебе. Перед тобой не просто обращение одного политика (точнее – политолога) к другому, а это также и почти неуловимая персонификация идей и взглядов нас обоих – взглядов на то, что же с нами происходит. Действительно – что?

В самом деле – куда несёт нас рок событий? Не перепрыгнул ли Павел Иванович Чичиков на большом ходу из птицы-тройки в тойоту или мерседес? Прямо на ходу. Кто-то и ныне торгует мёртвыми. И живыми. Кому же перешёл в рыночную собственность вишнёвый сад? Уцелел ли в годы безумств Егора Лигачёва?

Получается, наш сугубо российский Великий Инквизитор заблокировал собою замысловатые и неразгаданные лабиринты нашего общества и (особенно) растревоженного сознания его.

Кажется, я набрёл на предопределённость с нами случившегося. Впрочем, и об этом подробно – впереди.

Но какова же сама по себе оказалась тогда именно твоя с М. Горбачёвым конкретная практика? Чем она действительно послужила истерзанной России? Возведёт ли она своих адептов в XXI столетии на пьедесталы именно человеческого величия? И с чьей руки наконец перестанет существовать насилие над совестью и над самой жизнью нашей?

Думаю, ты и не будешь удивлён, что далее я предъявлю тебе именно исторический (в смысле – не рыночный) счёт. Кстати, его объективно предъявляет тебе и сам исторический процесс. Благо, по терминологии М. Горбачёва, этот «процесс пошёл». Именно этот процесс. Знаете ли оба вы, чем ему теперь помочь? Какова социальная цена его? Потери наши огромные. Преступно велики, а ты заливаешься соловьём о своей «победе»…

Впрочем, твой Санчо Панса (догадываешься кто это?) увёртливо, но более чем намекает на то, что «перестроечный» российский Второй (т. е. ты), в сущности, выше Первого (т. е. М. Горбачёва). Тем самым и запущена общеимперская (всероссийская) утка о твоих мистических возможностях… Санчо указывает на тебя, как на явление Христа народу…

Ты находишься во власти нечаянной-негаданной эйфории (по поводу якобы чуть ли не единолично тобой разрушенного советского общества)… Захлёбываешься в своём личном счастье. Оно тебе будто с неба упало. А. Ципко сразу же в это поверил. И задудел в медные трубы. Для России такое и в шутливом-то литературном тексте не предполагалось. Не случайно же, что у нас до сих пор так и не появилось ни единой похожей на истину научной работы о трагедии. Всё ужасное воспринимается в России как трагедия… Да. Всё ужасное. Весь беспредел.

Между тем один из великих русских писателей давно и верно заметил: русский человек «наиболее красив в трагедии».

Но всякий ли просто несчастный из нас высок духом? И всякий ли высокий духом несчастен?