Девятигранник - страница 21

Бабушка Людмила пришла в ярость, узнав о том, что теперь в ее квартире будет проживать Юлия Корневич. У меня с ней состоялся очень серьезный разговор во время которого она мне рассказала свою версию отношений моих родителей. Если быть точнее, то свою версию причины их разрыва. Она клятвенно меня заверила, что мой отец никогда в жизни не был уличен в том баснословном количестве измен, о которых мне еще с раннего детства рассказывала моя мама. И умер мой папа вовсе не от алкоголизма, а от раннего инфаркта, к которому имел наследственное предрасположение. Бабушка твердо мне заявила, что маму мою за клевету и обиду не простит никогда, что ей слишком дорога память единственного сына, которая подверглась поруганию, и что, общаясь со мной, она поняла, что я к счастью больше дочь ее сына, чем ее снохи. Но, тем не менее, бабушка наотрез отказалась даже в мыслях предположить, что в ее квартире я буду проживать вместе со своим мужем.

– Единственное, что есть достойного в вашей помойке, – это ты и твоя подруга, – заявила мне она, – и больше никакой грязи оттуда мне не надо.

Через несколько недель я поняла, что беременна. Счастливый отец с гордостью высказал намерение приехать в столицу и вместе растить нашего ребенка. Я простилась с бабушкой и сняла небольшую квартиру на окраине Москвы. С работы мне пришлось уволиться, потому что токсикоз у меня был страшенный. На счастье у меня был припасен небольшой запас денег, которые я скопила на прежней работе, да и Наташка помогала, чем могла.

Наш брак распался буквально через месяц после того, как Славик перебрался в столицу. Он был вежлив со мной, корректен, улыбчив. Очень быстро устроился на какую-то денежную работу, а через месяц ко мне в квартиру ввалились омоновцы, перевернули в ней все вверх дном, что-то нашли в присутствии перепуганных соседей, и я долгие три месяца убеждала следователей, что к торговле наркотиками, которую вел мой муж, я лично не имею никакого отношения. В конце концов, от меня отвязались, при этом объявив, что своего мужа я не увижу минимум долгих лет восемь. Развелась я заочно, мысленно себе, пообещав, что никогда больше не выйду замуж.

Людмила Прокофьевна долго мне звонила, предлагала вернуться, предлагала помощь, я благодарила ее, но от помощи категорично отказалась. Причина тут была не в гордости, мне было стыдно перед ней до корней волос, и я для себя решила, что просто не смогу находиться с ней рядом. Я справлялась. Освоила парикмахерское дело и маникюр, Наташка помогала мне с клиентурой, я справлялась.

Бабушка умерла, когда моей дочке исполнилось четыре года. Квартиру свою она завещала мне, позже в нотариальной конторе я узнала, что кроме квартиры мне достается еще и неплохой счет в одном из банков. Я купила крохотное помещение неподалеку от дома и открыла в нем салон красоты. Я назвала его «Людмила» в честь своей замечательной бабушки. Свою старшую дочь я тоже назвала в ее честь.

Постепенно я наняла штат людей, сформировала хороший коллектив и наконец-то смогла больше времени уделять себе и дочери. В салоне я уже лично не работала, и только зорко следила за тем, чтобы качество услуг соответствовало моим ожиданиям. Я очень много времени проводила с Милой. Она рано обнаружила в себе талант к рисованию, и я регулярно водила ее в художественную школу. Однажды после занятий ее учитель вышел из класса лично выразить мне восхищение талантом моей дочки. Так я познакомилась со своим вторым мужем. Я очень не хотела выходить замуж второй раз, предыдущий опыт отбил мне всю охоту, но Эдуард ухаживал за мной так красиво, без настойчивости и развязности, был терпелив и ласков. Я не сразу, но сдалась. Через год у меня родилась Софья. А через два года, Эдуард на этюдах познакомился с художницей из далекой Голландии, всего через три недели этого знакомства он пропал из моей жизни. Уведомление о разводе из самого Евросоюза я получила по почте. В нем долго и нудно было обосновано, почему от моего мужа не следует ждать алиментов. Я спустила это письмо в унитаз.