Он смущенно засмеялся.
– Есть немного!
Девушка грустно улыбнулась.
– И тем не менее спасибо.
– Вам спасибо за понимание! – искренне поблагодарил он. – Извините, что так все вышло.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
«Какие грустные глаза», – подумал он.
– Мне пора. До свидания, Андрей.
– До свидания, Марина.
Он неловко кивнул и направился к переходу, а Марина перешла на другую сторону дороги и пошла вдоль забора в сторону девятиэтажек.
У самого перехода Андрей обернулся – маленькая стройная фигурка Марины таяла в надвигающихся сумерках. Он спустился в подземку, откуда доносились печальный гитарный перебор и красивый девичий голос, исполняющий старинный романс.
Старик уже не скандалил. Он плакал.
***
Бабушка была настроена менее оптимистично. Указательный палец ткнул в цифры на обратной стороне карты.
– Переписали, а потом будут покупать всякую ерунду в интернете! Это ты сейчас улыбаешься, а потом плакать будешь!
Марина засмеялась.
– Бабуля, ты слишком подозрительная.
– И все-таки сделай другую! – настаивала бабушка.
– Сделаю-сделаю! Строгая ты, Валентина Михайловна! И как тебя только твои ученики терпели?
Бабушка перевела взгляд на стену, увешанную школьными фотографиями, преимущественно черно-белыми. Взгляд ее выцветших глаз смягчился, а строгая мимическая складка над переносицей разгладилась.
– Строга я была с ними – знаю, но справедлива.
Палец показал на одну из черно-белых фотографий.
– Мой самый первый класс. До сих пор всех помню. Некоторых уже и в живых-то нет.
Морщинистый подбородок вдруг задрожал, а глаза заблестели.
Марина вытерла ее слезы и обняла.
– Бабуля, ну ты чего? Пойдем чай попьем, а?
– Пойдем.
– Давай помогу?
– Сама! Иди чайник ставь, пока доковыляю, он как раз вскипит!
Они пили чай, ели рулет и разговаривали. Бабушка, великолепная рассказчица, рассказывала о своем трудном педагогическом прошлом, а Марина слушала и улыбалась, чувствуя к этому самому дорогому ей человеку такую нежность, какую иной ребенок не испытывает к родной матери.
Мать почти никогда не интересовалась дочерью, а после смерти мужа и вовсе забыла. Оно и понятно – женщина в активном поиске не может отвлекаться на всякие второстепенные дела, тем более дочь уже взрослая, школу заканчивает, все понимает, и вообще умница и красавица. Мать вышла замуж за какого-то капитана дальнего плавания и съехала к нему, а Марина окончила школу, поступила в институт и забрала любимую бабушку к себе.
Бойкая мать сказала, что совершенно не против, если Валентина Михайловна будет жить у них, но есть одно условие – пустую комнату свекрови в коммуналке надо сдать, а ежемесячный доход делить по справедливости: ей – семьдесят процентов, бабушке и внучке – тридцать. И не обсуждается! Валентина Михайловна согласилась, а Марина выдвинула свои условия: мать появляется в этой квартире и вообще в ее жизни как можно реже. Стороны пришли к обоюдному согласию: Марина ежемесячно переводила положенный процент матери, а та, выполняя свою часть обязательств, напоминала о своем существовании лишь редкими и непродолжительными телефонными разговорами, которые неизменно начинались с вкрадчивых вопросов относительно здоровья свекрови.
***
Пельмени, наверное, были бы намного вкуснее, если бы не отчим. И хотя тот сидел тихо, в его рот не заглядывал и свой не открывал, Андрей чувствовал раздражение.
– В техникуме как дела? – спросила мама, темноволосая женщина с правильными чертами лица и большими серыми глазами. Андрей привлекательную внешность матери не унаследовал, зато был копией отца – такой же высокий и крепкий, с грубоватым лицом и жесткими русыми волосами.
