– Ну, хоть что-нибудь ты помнишь?
– Один будет скоро. В последний день октября.
Ирвин неожиданно улыбнулся:
– До этого я, пожалуй, мог бы и сам додуматься… канун дня всех святых.
– Да, да. Только он называется как-то по-другому.
Пальцы Меган теребили передник.
– Ах, жаль, что бабушки давно нет в живых. Я бы не поленилась дойти до Кенвилла. Кто еще может знать про эти праздники? – спросила она.
– По-моему, никто. Зачем знать то, за что тебя могут повести на костер?
Неожиданно в мутных от усталости глазах Ирвина завихрилась мысль:
– Кто ведьм на костер водит, тот и знает! – сказал он.
Не смотря на ранний час, город не спал. Люди ходили по улицам и судачили о случившемся ночью, перемывали кости Ирвину, гадая был ли его собеседник явью или пьяным бредом. Завидев его, шагающего куда-то решительным шагом под руку с женой, все умолкали и провожали их недоумевающими взглядами. Что касается настоятеля церкви, то отец Грегор встретил чету Стоуффоли на пороге своего дома скорей в страхе, хоть и старался это скрыть.
– Д-добрый день, – пробормотал он, сжимая пальцами тяжелый крест, висевший у него на груди.
Услышав его заикание, Ирвин хмыкнул, а Меган, сердито ответила:
– Сейчас не до вежливых приветствий, пастор, вам не кажется?
По лбу священника побежали капельки пота, словно черти за какие-то особые грехи уже разложили у него под задом костер.
– Что вас привело сюда в столь неурочный час? – спросил он, сдерживая заикание.
– Да вот, изволите видеть, проклятие над нашим городом, – язвительно заметил Ирвин. – Дети у нас умирают. А святая церковь и не почешется, словно её это не касается.
От такого, явно кощунственного заявления, отец Грегор взял себя в руки и пошёл в наступление:
– Я не знаю ни о каком проклятии! При чем здесь я, если Господу было угодно забрать эти невинные души в царство свое?
Меган поморщилась:
– Не много ли мертворожденных младенцев вы отпели за последние три недели, отче? Или… ах, да, я и забыла: некрещеных не полагается отпевать. Так вы, видимо, не знаете, что со дня сожжения… – она замялась: слово «ведьма» застряло у неё в горле, а имени её она не знала.
– Эльвин, – подсказал ей муж. – Со дня сожжения Эльвин.
– Спасибо, милый. Со дня сожжения Эльвин в городе не родилось ни одного живого ребёнка. Зато мертвых было больше дюжины. Вас не удивило, что в последнее время вы не проводите крестин?
Священник силился что-то сказать, но слов не находил и только издавал горлом какие-то протестующие звуки. За спиной Ирвина и Меган уже собирались люди, жадно прислушиваясь к разговору и даже, возможно, желая присоединиться к сказанному, но помалкивали, поскольку не хотели упустить ни слова.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – промямлил, наконец, настоятель.
– Да уж чего тут понимать, – сказал Ирвин, не скрывая насмешки. – Вы, святой отец, вынесли приговор бедной девочке, которая, заметьте, никому не причиняла вреда. А мы, как стадо ослов, повиновались вам и никто слова против не сказал.
– Я сделал так, как велит мне мой сан и мой пост, – воскликнул священник. – Ворожеи не оставляйте в живых!
– Ну да, главное – не забудьте ей рот завязать, чтобы она вас с костра не прокляла. В общем, хватит пустых слов, святой отец! Эльвин Тануби прокляла город, и в нем перестали рождаться живые дети. Очистите душу свою от греха, хоть немного, скажите нам, что такое Большие Саббаты?
Священник вздрогнул:
