«Я и не говорю тут про тиранию», – с досадой произнес Бонси. – «Можешь решить, что ты хочешь для самой себя?»
Доротея опустила голову.
«Поеду с тобой», – быстро проговорила она в ответ, не поднимая на него глаз.
«Если у тебя будут спрашивать отчета, то я сам явлюсь перед императрицей и все ей объясню», – заговорил Кристоф. – «Успеешь собраться?»
«Конечно, успею», – усмехнулась она. – «А твоя сестра не будет досадовать на то, что мы нагрянем нечаянно?»
«Знаешь, сколько раз я к ней эдак запросто приезжал?» – отвечал ее супруг. – «Катхен привычная, а с мужем своим она и так поговорит…»
Доротея оборотила на него взор глаз, в свете свечей блистающий ярко.
«Как там продвигается портрет?» – невзначай спросил Кристоф. – «Тебе еще не надоели эти сеансы?»
«Откуда ж мне знать, как он продвигается, когда господин Кюгелен мне никогда ничего не показывает!» – капризно произнесла Дотти. – «Он сказал, что это сюрприз. Небось, нарисует меня сущей уродиной».
«Ну уж нет, стиль у него всегда один и тот же», – разуверил ее граф. – «Видела же портрет царской семьи его кисти? Он постарается куда лучше».
«А почему же ты не хочешь сам рисоваться?» – вдруг спросила Дотти.
Вопрос, очевидно, застал ее мужа врасплох. Он пожал плечами и проговорил:
«Чего уж там рисовать?»
«Даже миниатюру не хочешь?»
«Да зачем? Не заслужил я портретов», – Кристоф посмотрел в сторону.
«А я разве заслужила?»
«Ты – дело другое», – отвечал он отстраненно. – «Что ж, надеюсь, дня на сборы тебе хватит».
«А скажи, зачем туда ехать?» – спросила Дотти.
«Я ж сказал – по поручению государя».
«По какому поручению?» – немедленно вцепилась в него девушка, и ее Бонси, очевидно, очень подосадовал на то, что упомянул об этом.
«Так… нужно составить один доклад и посмотреть на состояние дел в губерниях», – расплывчато проговорил Кристоф. – «По военной части».
В военной части Доротея не разбиралась совсем. Она ее совершенно не интересовала. Какой-то провиант, передвижения войск, цифры и длинные перечни непонятных названий и терминов. Она безмерно уважала своих родственников за то, что во всем этом находят какой-то смысл. От Дотти же суть всегда ускользала, и она даже не досадовала на это.
«Я и не сомневалась», – проговорила она несколько досадливо.
«Ну и надо проверить состояние наших имений», – продолжал Кристоф. – «Это мне уже поручила матушка».
Доротея как раз не была сегодня у свекрови, поэтому та ничего не сказала о поездке мужа.
«Но тебе не обязательно ехать в эти деревни», – добавил граф, увидев, как жена помрачнела. – «Оставайся в Риге, там, верно, будет весело…»
«Надеюсь на это», – и девушка кинулась в обсуждение тамошних знакомых, балов, обедов…
«Главное, не слишком поражай местных дам туалетами. Они в сей науке не слишком сильны. Катарина и так у них сидит как бельмо на глазу, а тут еще и ты во всем петербургском блеске», – добавил Кристоф.
«Ну, рядиться в то, что они там обычно носят, я не буду», – уверила его супруга.
«Дорогая, нам и так там все завидуют», – вздохнул граф. – «Не хватало, чтобы и ты пострадала от сей зависти».
Он мог бы и не предупреждать. Об этом чувстве, «чудовище с зелеными глазами», Доротея уже прекрасно была наслышана. Раньше ее даже радовало, когда ей завидуют. Этот факт возвышал ее в своих собственных глазах. Но нынче стала все более понимать, что ничего в этом хорошего нет.
«Это ты говоришь из личного опыта?» – почему-то поинтересовалась она у меня.
