Оборачиваюсь, и правда – Перцев с женой. Заметил нас, нет ли, не угадать. Неуютно сразу стало, но начальник не подал и вида. Был он человеком интеллигентным, в технике и теории радиосвязи разбирался хорошо, голос поднимал редко и среди солдат пользовался уважением.
В конце сеанса, когда в зале уже включился свет, воины поднялись, и трусцой шмыгнули на выход. Я иду последний. Снова меня кто-то одёргивает за локоть, оборачиваюсь – Перцев собственной персоной. И говорит негромко, чтобы не привлекать внимание покидающих зал граждан: «Через пять минут построение за кинотеатром!»
Делать нечего, по-тихому уже не слиняешь. Выстроил я самовольщиков, ждём. Выходит чета Перцевых, докладываю честно: «Равняйсь, смирна! Тарищ майор, личный состав в количестве десяти человек построен! Находимся в самоволке, ждём дальнейших указаний!» «Вольно!» – красуясь перед женой, довольствовался майор. Жена его, умная женщина, улыбнулась, внимая суть дела, сказала, что будет ждать у вестибюля, и оставила нас наедине.
Перцев осмотрел личный состав самовольщиков, гневно распаляться не стал, но высказался достаточно сурово: «Как вас наказать, ещё подумаю! Сейчас бегом в расположение, о случившемся доложить дежурному по части!»
Дежурному докладывать, конечно, мы не желали, принимая во внимание тот факт, что начальник узла не появится на службе всяко до понедельника, а в карманах у некоторых самовольщиков уже лежали увольнительные записки на завтрашний воскресный день.
Наступило воскресенье, я с парой товарищей спокойно пошли в Ашхабад. В парадной форме, с подтверждающими бумагами, чистые, бритые, наглаженные – мухе не на что примериться. Гуляли, смотрели достопримечательности. Вот ведь дела, Ашхабад-то я совсем не знаю, кажется? Два года на исход, а из знакомого только Русский базар да Дом офицеров на Аллее Славы… Ну и кишинский рыночек или парк с фонтанами, что поближе к цирку…
Во второй половине дня купили мороженого, забрели в Первый парк, раскинулись на скамеечке. Сидим, смакуем сладости, девчонок глазами обстреливаем. Те в ответ тяжёлой артиллерией палят. Вместо девчонок подруливает патруль, лейтенант, с ним два сержанта: «Документики?!» Сверили-проверили – замечаний нет. Отдыхаем дальше…
В Первом парке была длинная аллея, просматриваемая в обе стороны. Немного вдали сидели тоже парадно одетые солдатики. Видим, капитан какой-то по аллее от них путь держит. Проходит мимо, от нас ни кивка ни знака. В те поры как было негласно принято: всем офицерам выше майора приветствие по форме чуть ли ни с переходом на строевой шаг. Иначе чревато! До капитана – кивнул, и даже рукой к козырьку не вскинешь. Невелики, казалось бы, птицы, всякие там литёшки да капиташки! Всё это зависело, конечно же, от напускной наглости солдатиков…
Нашу наглость капитан без внимания не оставил! «Так, бойцы! Почему не приветствуете офицера принятой уставом формой? Устав забыли?» Мы в ответ бе да ме, парировать нечем. А капитан насел на нас конкретно, и тут подлетает патруль, крутившийся недалече, выжидая случая блеснуть властями. Выслуживаясь, лейтенант подошёл к капитану строевым шагом, доложился по форме.
Сознание выловило, не простой это капитан оказался, а заместитель коменданта Ашхабада, снискавший славу неоправданной суровостью практически ко всем. Капитан забрал наши документы и приказал патрулю препроводить нарушителей на гауптвахту. Мы, естественно, сопротивляться не стали. Там сразу было понятно – мгновенно найдут и, если что, достанут хоть из-под земли.
