Dies Irae - страница 5

– Брат мой, вы хотите чем-то со мной поделиться? – Луке всегда с легкостью давалось чтение эмоций собеседника.

– Вчера мы с архипретесвиреем обнаружили раненного юношу у западных ворот и пустили его в обитель Божью.

– Да поможет Господь ему, – мужчина сжал серебряный крест на своей шее.

– Его зовут Габриэль, с утра он пришёл в себя, и я обнаружил, что глаза его налиты золотом.

Епископ вскочил со стула и восхищенно воскликнул.

– Мы должны рассказать о нём кардиналу, какая радостная весть!

Раздался стук в дверь, а после в неё вошёл Лотар, сообщая о скором визите его высокопреосвященства.

Морис и Лука переглянулись, а затем епископ указал диакону на поясную сумку с ключами.

– Его никто не должен видеть, брат мой. Все и без того взволнованы скорым прибытием столь высокопоставленной духовной личности, – Морису не требовались объяснения, он понимал, что епископ, как и все остальные, жаждет лишь наживы. Некогда порядочные люди превращались в безумных зверей лишь при одном упоминании святых глаз.

– Конечно, Ваше преосвященство, – Морис взял протянутый Лукой ключ.

– Кто-нибудь ещё знает о нём?

– Лотар, Ваше преосвященество. Однако тот не видел его глаз, – диакон крепко сжал ключ в правой руке, отчего костяшки его побледнели.

– В таком случае поторопитесь, брат мой. Никто не должен более видеть юношу. Да благословит Господь сына своего Габриэля, – епископ перекрестился и указал Морису на дверь, призывая того поспешить.

Диакон не стал медлить и тотчас отправился навестить юношу и убедиться, что его никто не видел. Дойдя до места назначения, Морис подметил, что поведение священнослужителей ничуть не изменилось, а значит, о даре Габриэля никто ещё не узнал. Подойдя к двери, он прислушался, а после приоткрыл её. Застав юношу спящим, Морис тихо запер дверь резным ключом, который затем положил в карман своей рясы. Оглядевшись по сторонам, направился по своим делам, ожидая появления кардинала.

Метель прекратилась. Снег хрустел под ногами, а солнце, вошедшее в зенит, освещало всё видимое пространство. Мороз обжигал ноздри и щёки.

Раздался лошадиный гомон, и снежное покрывало затрещало от давления, ледяная корка сверху лопнула, точно стекло. В экипаж было запряжено две северные лошади, обладающих недюжей силой и выносливостью. Один такой конь мог протащить без труда несколько человек с суммарным весом около полутоны. Жеребцы были благородны и величественны, чёрная бархатная шерсть отражала лучи вошедшего в зенит солнца, рост их достигал почти шести с половиной футов~2 метра в холке, а тёмная грива волнами струилась по мускулистому телу. Карета была украшена белоснежным бархатом и обрамлена золотыми нитями. Немного погодя, экипаж остановился, и из него, высоко подняв голову, вышел кардинал.

– Прибыл его Высокопреосвященство кардинал Люциан де Таунсед, Патриарх Церкви Воздвижения Святого креста.

Алая моццета была украшена тончайшим кружевом, что напоминало паутину, искусно сплетённую пауком. Белоснежная придавала его образу величественности, и без того высокий кардинал в ней казался совсем огромным. Кроваво-красная, обшитая бахромой с гербом Священной империи висела у него на поясе.

Появление Люциана де Таунсенда в стенах столь маленькой церкви на окраине империи было настоящим событием. Епископ старался изо всех сил, чтобы их обитель Божью заметило высшее духовенство и наградило их присутствием своим. И вот он наконец смог добиться поставленной цели: сам кардинал прибыл, чтобы провести мессу! Но ещё более Лука был взволнован появлением слуги Божьего Габриэля. Все в церкви стояли, ожидая прихода кардинала. Священнослужители наблюдали за Люцианом, словно заворожённые. Каждый его шаг источал благородство, точно тот был членом императорской семьи. Говорят, что вскоре он станет новым папой и займёт место приближенного к императору советника. От чего-то мужчина внушал страх. Все находившиеся перед ним священнослужители ощущали, как волосы на их коже встают дыбом, как в горле образуется ком и трясутся руки. Это было противоестественно, неправильно, но животный страх овладевал людьми, и те тайно молились, надеясь, что это время пройдёт хорошо. Епископ вышел вперёд и, наклонившись, поцеловал перстень кардинала дрожащими губами, приветствуя его.