– Что ты делаешь?
Голос. Глухой. Звучит где-то глубоко, и внутри все сладко вибрирует в ответ.
– Что. Ты. Делаешь?
Все так же глухо, но уже требовательнее. Словно смотрит на происходящее со стороны и решил поинтересоваться, докопаться до причин.
– Не знаю.
Я на самом деле не знаю. Не хочу думать, не хочу сейчас впускать в свою голову эти мысли. Они обязательно начнут раскладывать все на атомы, закричат о правильности и о том, что можно, а что нельзя. Никогда. Ни при каких условиях. Только я хочу хоть раз попробовать сделать то, о чем возможно пожалею. Вдыхаю глубже, выдыхаю прислонившись лбом к его щеке. Перед глазами плывет и я закрываю их, открывая нараспашку душу. Чтобы он выморозил ее своим холодом, смял и выбросил без сожаления. Если захочет.
– Больно?
Спрашиваю одними губами, еле слышно. Он молчит, делая вид, что не услышал, а потом едва заметно кивает и, поддавшись, разжимает кулак, пропуская мои пальцы внутрь своих. Ощупываю подушечками грубые, шершавые бугорки на ладони. Настоящие, мужские. Улыбаюсь, вспоминая холеные пальцы Гордеева и липкие ощущения от их прикосновений. А сейчас – контраст и восторженное безумие, захлестывающее с головой. Расправляю его ладонь, вкладываю свою. Приятно. Голову туманит все сильнее, а на затылке кучкуются мурашки от одного лишь предвкушения, как его руки могут обнимать, не отпуская до тех пор пока он не выпьет меня своими губами до последней капли, а я не упаду. Пробую переплести пальцы. Не отталкивает, сжимает на секунду, которую хочется растянуть в вечность, и потом глухо спрашивает:
– Наигралась?
Одно единственное слово и ухмылка на лице. Отрезвляет так резко, будто он намотал мои волосы на кулак и со всей дури рванул вниз. Чтобы вернуть с небес на землю и там болезненно въесться своими ядовитыми шипами в каждую клеточку.
Наигралась…
Отстраняюсь, хватая губами воздух и задыхаясь от слепой ненависти и подступающих к горлу слез. Я так хочу ударить его по губам, влепить пощечину, а потом выскочить из машины и бежать как можно дальше, что даже заношу ладонь для удара. Только в последний момент вижу кривую ухмылку и смеющиеся глаза. Наигралась!? Наигралась!? Вместо пощёчины вцепляюсь ему в загривок и впиваюсь в эти ухмыляющиеся губы поцелуем. Кусаю их до крови, чтобы потянулся ответить, и потом со всей силы отталкиваю от себя.
– Теперь точно наигралась. Ненавижу тебя!
Включаю передачу и до самого его дома гоню, как сумасшедшая.
Ненавижу! Ненавижу!!!
Грохнув дверью, выскакиваю из машины. Дрожащими от нервов пальцами достаю из сумочки телефон, чтобы вызвать такси и впервые в жизни матерюсь вслух, когда с пятого раза не могу попасть в нужную иконку. Все это время Блад наблюдает за мной, ещё и смеётся, услышав ругательство. Уровень взбешенности в один миг взлетает до небес.
– О-о-о, – тянет Демон, – Принцессы, оказывается, знают плохие слова.
– Принцессы много чего знают! – огрызаюсь, выбирая среди доступных для заказа машин что-нибудь нормальное. – Скажи спасибо, что не услышал чего-нибудь посерьезнее.
– М-м-м… – достает с заднего сиденья свою сумку, кладет ее на крышку багажника и ставит машину на сигнализацию. – Пошли, принцесса.
– Никуда я с тобой не пойду!
– А мне показалось, что ты сама приехала ко мне.
– Вот именно, что показалось!
Смеётся в ответ, только и сам никуда не уходит. Боковым зрением вижу, как достает из кармана сигареты и зажигалку, закуривает и опирается задницей о крыло, будто собрался стоять до победного. Яркий огонек на конце сигареты вспыхивает никуда не торопясь, я психую, что единственный «Лексус» сейчас занят и его придется ждать неизвестно сколько, а из свободных машин есть только пара «Фокусов» и неизвестная мне «Дача». Последний отметается сразу, а в памяти всплывает поездка в прокуренном салоне «Форда», что тоже автоматически вычеркивает их. Бронирую «Лексус» и сквозь зубы рычу – приблизительное время ожидания не пятнадцать минут и даже не полчаса. Час. Ненавижу!
