А ведь когда мы с братом были поменьше, то иногда отчаянно с ним дрались, теперь и не вспомнить за что, но порой упрямая непримиримость точила наши юные сердца, и какое-то соперничество тоже было, хоть я не переставала его любить, да и он меня тоже – ну просто какой-то странный эффект раздвоения сознания
А эффектом раздвоения сознания я называю двойственность отношения к человеку или событию. Так иногда бывает, когда, и любишь, и не любишь человека, и уважаешь, и не уважаешь, и вроде глупы его поступки, и на грабли он наступает постоянно, но ты не можешь его не любить, а наоборот, какая-то сила к нему подтягивает, будто сам от этого раздваиваешься вдруг, и нет однозначного ответа.
И, если он верит всем, потому что доверчив, не понимая, что его доверчивость уже видна со всех сторон, как через увеличительное стекло, то мне всё равно его жаль, оттого что он хоть странным до смешного и кажется, а скрытная порядочность в нём всё же сквозит.
Просто он частенько ошибается и всем это сразу заметно, потому что он на каком-то открытом месте находится, и там уж ничего не скрыть. Так у многих ведь бывает, но они ловко прячут свои огрехи.
А он не умеет, вот и предстаёт перед всем жаждущим крови и зрелищ миром, во всей своей такой разнелепейшей «красе».
Но я его уже и люблю за это, и любуюсь его естественной нелепостью и натуральным замешательством иногда, и этой мимолётной тенью виноватой и обречённой улыбки проигравшего, как у некоторых моих знакомых или даже у известных людей, увиденных по телевизору, в некоторых областях их деятельности, совершающих такие глупейшие казусные проступки, что диву даёшься, да как же можно быть таким недотёпой.
Но оттого мне самой становится тепло и хорошо, хоть и щемит где-то глубоко за этот досадный прокол, и грызёт уже возмущённо червячок сомнения, и недоумения – мол, да как же так можно то, а на душе всё равно как-то чище и светлее становится, хоть знаю, что никогда и не увижу этого виновника данного события больше в жизни, а он об этом и не подозревает и никогда-никогда не узнает, да и не должен знать.
Может, и я для кого-то являюсь или была для некоторых этаким образцом двойственности сознания, как мой брат для меня, или я для него, когда мы ссорились непонятно зачем, может, надеясь, что всё обозначится чётче, понятнее, правильнее, пройдя испытание раздвоения, как бы пропущеное, через линзу правды, вот только чьей правды то?
Почему я так назвала это явление? Просто в этом удивительном мире странных даров и открытий, лжи и предательств, откровений и необычайных событий, есть очень известные деятели, или некоторые наши прохожие или попутчики, обладающие примерно такими характеристиками и к ним у меня именно такое отношение, хоть и знаю, что всё равно сделать выбор необходимо. И выбор будет там, где правда, ведь в правде – сила, а раздвоение сознания, это всего лишь поиск этой правды.
Ведь у каждого в жизни есть истории, о которых и вспомнить – то стыдно и неприятно, и о них никто не знает, а вот у некого моего знакомого, или у известного политика, или у медийной личности – всё на виду. Но не судите, и не судимы будете!
Наверное, поэтому, согласно этой двойственности, мы с братом и воевали в детстве, любя, и, может, этим спасали друг друга, готовясь к большим и серьёзным испытаниям и борьбе в жизни.
И тогда соседи, большие дяденьки, которые обычно в домино за столом во дворе играли, это когда мы ещё в Сибири жили, опешив от увиденного, переговаривались, – « Глянь, сцепились, как львы…», когда мы с братом, рыча, красные потные и злые, разъярённым клубком проносились мимо.
