-Нет, Клери, не будем им
продавать! Торговцы захотят сбить нам цену, так как берут оптом, а мы сами вот
так продадим дороже. Пойдем, надо семян свеклы купить.
Клери искренне изумилась:
-А зачем нам ее столько? Скотины
теперь у нас почти и нет совсем! Ну, штук с пяток поросят можно купить,
пожалуй.
Я усмехнулась:
-Клери, из этой свеклы можно
варить сахар, не хуже тростникового! Вот вернёмся и попробуем запустить цех,
только вместо тростника будем варить сахар из того запаса свеклы, что лежит у
нас в складе. Получится - попробую купить излишки свеклы в деревне да на
окрестных плантациях.
Экономка только недоверчиво
покачала головой. Но ничего против говорить не стала, потому как уже знала, что
с новой мною спорить не надо. Я все равно сделаю по-своему. Семена мы купили,
благо, вырученные деньги за проданное позволяли это сделать. Да и стоили они
здесь очень даже дёшево, так как считался конечный продукт только как корм
скоту. Поскольку покупала я семена в промышленном объеме, то впоследствии
вызвало упорные слухи, что я намерена разводить стада скота. И что я вовсе не
так бедна, как может показаться - то ли я успела из Батон-Руж что-то спрятать и
привезти, то ли здесь родительская кубышка не сгорела. Эх, если бы это было
так!
Нам пора было возвращаться домой,
но и есть хотелось очень сильно. Поэтому приняли компромиссное решение - я тихо
сижу на телеге, не отсвечиваю, а Клери бежит в ближайшую едальню и покупает нам
еды с собой. В дороге и поедим, нам не впервой.
И сидела я, как и договаривались
- тихо и не отсвечиваю. Солнышко пригревало и я, видимо, задремала. Из сонного
оцепенения меня резко вырвал тоненький детский то ли крик, то ли визг. И ещё
тоненькое ржание жеребёнка, которого убивают. Раскрыв глаза, я завертела
головой. Неподалеку, возле забора той самой едальни, волновалась толпа местного
люда. И где-то там, внутри, творилось что-то ужасное. Ребенок уже не кричал, а
только скулил.
Такого я не могла вынести.
Соскочила с телеги и резко ввинтилась в толпу. И с такой силой распихивала
толпу, что меня просто выкинуло вперёд инерцией движения. Картина, открывшаяся
мне, и в самом деле была ужасна. Прижавшись к забору, на земле лежал небольшой
пони, весь бок был исполосован кровавыми рубцами, места живого на нем не было.
На лошадке, раскинув руки, пытаясь прикрыть собой несчастное животное, лежал
небольшой мальчишечка, лет десяти, максимум. Одетый в какие-то лохмотья, и те
пытался разорвать на нем до конца здоровый пьяный мужик с кнутом в руках. Он
размахивал кнутом, стараясь ударить посильнее, с оттяжкой, и ребенка, и пони.
Толпа отшатывалась назад, когда мужик начинал размахивать своим оружием во все
стороны.
Было ясно, что ребенка и животное
просто убивают. И никто не вмешивался. Как такое возможно? Я кинулась вперёд,
пытаясь вырвать кнут из рук озверевшего мужика. Правда, пришлось подпрыгивать.
Мужик повернул ко мне свою пьяную харю, пытаясь стряхнуть меня со своей руки.
Морда была перекрашена, глаза налиты кровью, как у племенного быка, только пены
изо рта не хватало. Стряхнуть меня этому дуболому ничего не стоило, я
пошатнулась, пытаясь удержать равновесие.
Мужик в очередной раз взмахнул
кнутом, проревел: "Убью!".
И мою руку ожег хлесткий удар кнутом. Рукав
платья мгновенно вспух кровью. Из толпы послышался выкрик:
-Ривз, опомнись, это же леди,
тебя ж стражники сейчас схватят!
