Огни ночной Москвы. Дурманящий аромат лавандово-кедрового парфюма мужчины. Объятия, будоражащие до горячего озноба. Шампанское и горящие фонарики на крыше шикарного отеля. Всё это кажется нереальным. Такое не может происходить со мной. С кем угодно, но не со мной.
Я понимаю смысл слов песни и то, что она зазвучала неслучайно. Скорее всего, её выбрал и заказал Воронцов. В полумраке вглядываюсь в красивые, очень мужественные черты лица Артёма. Он мягко улыбается. Кладёт мою голову себе на грудь. Прислоняется щекой к виску. Втягивает воздух носом. Медленно и глубоко, словно смакует запах моих волос. А я закрываю глаза, вслушиваясь в глухие удары мужского сердца. Оно бьётся размеренно, ровно и как-то надёжно.
Мелодия заканчивается и сразу начинается другая. Наверное, надо остановиться. Оторваться от сильной мускулистой груди Воронцова. Но я не могу. Не могу, чёрт побери! И… не хочу.
Артём сам слегка отстраняется от меня. Наклоняет голову. Тёплые и мягкие губы касаются моих губ. Пол под ногами растворяется. Я лечу в бездну. Там жарко. Так жарко, что на коже выступает испарина. По телу прокатывается дрожь.
10. Глава 9
Алиса
Если бы в тот момент я могла думать, то наверняка бы осознала, что ещё никогда не получала такого крышесносного удовольствия от поцелуя. Но мыслей не осталось. Только чувства. Безумные, неподдающиеся контролю животные инстинкты завладели моим существом.
Воронцов проникает языком ко мне рот. Неторопливо изучает его изнутри. Отвечаю на ласки, ощущая, как в груди становится тесно, а низ живота затапливает тёплая волна. Кровь громче шумит в ушах. Кислорода в лёгких не хватает.
Артём отрывается от моих губ. Тяжело дышит. Глаза мужчины горят демоническим огнём вожделения. Грех и порок во плоти. Сейчас в образе Воронцова угадывается нечто мистическое. Дьявол-искуситель взглядом приглашает меня в райский ад. Пугающий и манящий одновременно.
Не помню, как мы снова оказались за столиком. Немного прихожу в себя, только когда большой глоток холодного шампанского обжигает горло. Артём что-то говорит, берёт меня за руку. А я сижу в полной прострации. Запоздалый здравый смысл оглушает набатом: «Ты зашла слишком далеко, девочка!»
— Извини, мне надо в туалет, - встаю с плетёного кресла, беру сумочку и на ватных ногах ухожу с крыши.
В зале ресторана посетителей не так уж и много, но вид посторонних людей трезвит окончательно. Возвращает к реальности, в которой я никогда, ни при каких раскладах не должна была целоваться с братом мачехи.
В туалете опираюсь руками на раковину. Перевожу дыхание. Открываю кран и, тупо уставившись на льющуюся воду, окончательно осознаю чудовищную ошибку, которую совершила пять минут назад.
Как теперь выбираться из этой ситуации? Артём сидит там, на крыше, и очевидно надеется на продолжение. А я… Я просто не могу переступить черту, за которой начнётся необратимость. Как бы мне этого ни хотелось. Себе-то врать смысла нет. Я хочу Воронцова до безумия. До тряски. До помешательства рассудка.
Внезапно осеняет мысль, что вообще-то меня никто здесь не держит. Можно просто уйти. Сбежать. Пусть это выглядит позорной капитуляцией, ребячеством, трусостью, да как угодно. В данный момент главное – спастись. Пока ещё не поздно.
Выйдя из туалета, направляюсь к лестнице. Лифтом лучше не пользоваться, ведь на нём мы приехали прямиком на крышу. Возможно, есть ещё какой-то другой лифт, но лучше не рисковать.
