– Что такое? Кто-то идет? – Тая прошептала едва слышно и шагнула к двери, вжавшись в косяк. Если ее откроют, то в полутьме кладовой девушку заметят не сразу. Альба свернулся клубочком, забившись между ногами девушки и стеной, чтобы его белая шерстка меньше выдавала их присутствие.
Но дверь не открылась. Напротив, с противоположной стороны раздался звон ключей и скрежет петель. Мара все-таки раздобыла другой замок и решила, хоть и с опозданием, закрыть кухню. Тая похолодела: выход из подсобки был только один. Если она останется ночевать в кухне, утром у всех возникнет очень много вопросов. Можно, конечно, сослаться на выросший аппетит будущей матери, но Нирина не дурочка и поймет, зачем девушка залезла ночью в кладовую со съестными припасами. Особенно после сегодняшнего разговора. И запрет ее до тех пор, пока выросший живот не сделает саму возможность побега нереальной. Оставался только один шанс, и Тая осторожно поскреблась в дверь изнутри:
– Мара, это ты? Это я, Тая. Открой, пожалуйста, выпусти меня.
Перезвон ключей затих, дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелку Тая увидела худое лицо Мары.
– Тая? – в голосе кухарки сквозило недоверие. – Это точно ты, девочка?
– Я, это я, открывай, – девушка повернулась так, чтобы ее лицо было видно в щель.
Но кухарка не успокаивалась:
– Ты что здесь делаешь? Да еще ночью? – взгляд старой женщины скользнул вниз, туда, где у ног Таи вертелся Альба. – Да, еще и с этой псиной?
– Я все объясню, Мара, только выпусти меня, – Тая просительно сложила ладошки и захлопала ресницами.
Увы, ее чарующий карий взгляд безотказно действовал только на мужчин, а кухарка лишь сердито нахмурилась и, чуть приоткрыв дверь, сама скользнула внутрь, не выпуская Таю.
– Что это ты тут удумала? – Мара уперла руки в бока, строго глядя на набитую снедью Таину сумку. – Куда собралась?
– Я… – Тая разом растеряла всю свою сообразительность, понимая, что вранье – это еще хуже, чем воровство. И потому выдала все, как на духу, – Мара, милая, я ухожу, хочу найти отца ребенка, – с этими словами она положила руку на живот, словно придавая весомости своим словам.
– Совсем разум потеряла? – кухарка лишь всплеснула руками. – И куда ты пойдешь? В тягости? Одна-одинешенька?
– Со мной Альба пойдет, – Тая протянула руку, и белый волчонок тут же ткнулся мокрым носом в ее ладонь. – Он меня защитит и дорогу укажет. У него знаешь, какой нюх?
– От кого тебя этот задохлик защитит? – кухарка не сдавалась, а волчонок в ответ на оскорбление тихонько зарычал, чуть обнажив мелкие пока еще зубки. – От зайца разве что.
– Марушка, миленькая, только не говори Нирине, прошу тебя, – Тая прильнула к кухарке, заглядывая в глаза. – Она меня запрет до самых родов, а мне, правда, очень-очень надо его найти. Ну, как же ребенку без отца расти?
– Как-как? Как все растут, – кухарка поджала губы. – Не ты первая, не ты последняя, кого мужик обрюхатил и бросил. Это не повод бежать за ним очертя голову. Сама сгинешь и дитё погубишь.
– Не говори так о нем, – Тая отстранилась, чувствуя, как глаза защипало от предательских слез. – Дар Винд не такой. Он ведь даже не знал…
– Не знал, что от постельных утех бывают дети? – Мара, видя Таины слезы, смягчилась, – Ну, ладно, не плачь. Иди сюда, дай обниму тебя.
Кухарка ласково прижала к себе Таю, погладила по спине.
– Любишь его, что ли? – спросила с каким-то недоверием, словно не думала, что такое вообще бывает.
