Отказываться от предложения Шуры глупо. Пообедать горячим дома мы с Машей точно не сможем — пока в магазин сходим, пока приготовим — к ужину справимся.
Я нахожу в сумке полотенце — вытираю Машу, переодеваю её в нарядный костюмчик и мы идём тёте Шуре на щи и морковный суп. Соседка живёт от меня через забор, и мы с ней всегда были в хороших отношениях. Шура старше меня на десять лет, но я этой разницы в возрасте никогда не чувствовала.
— Проходите, — она открывает калитку, приглашая во двор.
А во дворе пир горой. Под раскидистой яблоней стол, на столе еды на роту солдат, а обедают двое мальчишек. Даня и Юрка — погодки. Повзрослели как! Мужички настоящие. Сколько им сейчас?.. Лет по десять-одиннадцать должно быть.
— Здрасьте, тёть Лер!
— С приездом, тёть Лер!
— Набили животы? Тогда марш на грядки! — командует строгая мать. — Чтобы всё мне там как надо пропололи! Завтра с утра на автобус посажу, — объясняет мне, — в лагерь поедут на море. Я тут с младшим одна возиться буду.
— А где младшенький у тебя?
— Спит ещё — набегался с утра. Садись-садись, — выдвигает табуретку, — сейчас накормлю тебя.
Щи со сметаной и укропом ароматные до невозможности! Но сначала надо покормить Машу. Дочь сидит у меня на коленях и смотрит на морковный суп с откровенным презрением. Предложенную ей ложку супа отпихивает и выражает активный протест.
— Не хнычь, Маш. Давай покушаем, — уговариваю её.
Фигушки. Дочка использует «запрещённый приём» — плачет. Кто в плачущую девочку будет морковный суп пихать? Никто, конечно.
— Может, картошки ей сварить? — предлагает Шура. — Ест она у тебя картошку?
— Ест, но сейчас вряд ли будет, — встаю и хожу с плачущей дочкой по двору. — Зубик у неё режется. Температурит и капризничает. Про аппетит вообще молчу.
У меня уже сил нет, если честно. Замучили нас с Машей зубы — и ей плохо, и мне.
— Зуб, говоришь, режется? — Шура идёт к умывальнику. — Погляжу, чем помочь.
Соседка моя не только прекрасная жена и мама троих детишек, она ещё и травница опытная. Потомственная, между прочим. К ней вся деревня лечиться ходит, а иногда не только лечиться. Есть у Шуры особенный дар. Можно в магию верить или не верить, но я своими глазами Шурины чудеса видела.
— Когда совсем плохо, я ей микстуру от температуры и боли даю, — сообщаю соседке.
— Химия, — она кривится. — Её без большой надобности в дитё пихать не стоит. Я тебе трав дам. Заваришь и будешь поить по ложке три раза в день. Легче станет.
Шура моет руки, а потом, ловко справившись с капризами Маши, заглядывает ей в рот. Удивительно, но дочка не сопротивляется и с истерикой перерыв. Волшебница!
— Что о родителях Маши знаешь? — спрашивает Шура, закончив осмотр.
— Немного, — я пожимаю плечами. — Мать от неё в роддоме отказалась, про отца не известно ничего.
— Ещё не вечер… — задумчиво выдаёт соседка.
— Что?
— Я говорю, к вечеру хуже может стать. У дочки твоей клык верхний режется.
— Как клык? — я искренне удивлена. — Я смотрела, там не клык лез. Вроде…
— Он. Не сомневайся.
Вот это поворот. Маше недавно годик исполнился. Я клыки гораздо позже ждала… Эти зубы у детей часто с большими проблемами «вылупляются». Теперь ясно, почему так тяжело идёт.
— Спасибо, Шур, — от души благодарю соседку, которая уже забрала у меня дочку, чтобы я могла спокойно поесть.
У неё на руках Машуля быстро успокаивается — вот что значит опытная мать.
— Не ходит сама она, да? — Шура пробует отпустить руку девочки, но та не даёт.
