– Я приятель Бернарда Дейли, – сказал Доро. – У меня есть с ним общие дела. – Доро говорил по-английски не хуже работорговца, и не было сомнения, что они понимали друг друга. Поскольку работорговец продолжал стоять и молчать, Доро начал его обходить, направляясь туда, где клеймили рабов и где он уже заметил Дейли, разговаривавшего с кем-то еще.
Но работорговец на этом не успокоился. Он выхватил свой меч.
– Так ты хочешь видеть капитана? – выкрикнул он. Дело обстояло так, что Дейли не командовал кораблем вот уже почти пятнадцать лет, но продолжал носить капитанский титул. Работорговец ухмыльнулся, глядя на Доро, оскалив редкие желтые зубы. – Ты очень скоро увидишь его!
Доро, увидев в его руках оружие, был раздосадован. Одним, почти неуловимым движением он поднял тяжелое мачете и выбил более легкий клинок из руки белого.
В следующий момент мачете оказалось у горла работорговца.
– Вместо этого могла быть твоя рука, – очень спокойно сказал Доро. – Или твоя голова.
– Но тогда мои люди убили бы тебя на месте.
– Но тебе-то что от этого?
Последовало молчание.
– Поворачивайся, и мы вместе подойдем к Дейли.
Работорговец неохотно подчинился, бормоча что-то непристойное по поводу предков Доро.
– Очередное слово будет стоить тебе головы, – предупредил Доро.
И вновь молчание.
Все трое, двигаясь друг за другом, прошли мимо скованных цепями рабов, мимо костра, где уже закончили клеймить вновь прибывших, мимо людей Дейли, которые смотрели на них во все глаза. Они направились прямо к тому месту, где под навесом, огороженным с трех сторон, на деревянном ящике сидел Дейли, попивая что-то из глиняного кувшина. Он опустил кувшин, чтобы получше разглядеть Доро и Энинву.
– Я вижу, твое дело процветает, – сказал Доро.
Дейли встал. Он был невысокого роста, коренастый, почерневший на солнце и заросший бородой.
– Повтори еще раз, – прорычал он. – Кто ты? – Он был слегка туговат на ухо, но Доро понимал, что он все прекрасно расслышал. В этом человеке Доро чувствовал странное сочетание боязливости и предусмотрительности, и то же самое у большинства его людей. Он знал, что когда они встречали его, проявляя именно эти свои качества, он мог по-прежнему считать их своими слугами, преданными и покорными.
– Ты прекрасно знаешь, кто я, – сказал он.
Работорговец отступил на шаг.
– Я сохранил твоему человеку жизнь, – продолжал Доро. – Но ты должен научить его хорошим манерам.
– Я займусь этим. – Он махнул рукой, показывая смущенному и разгневанному подчиненному, что тот может уходить. Некоторое время человек смотрел на Доро и на мачете, теперь опущенное острием вниз. Наконец он медленно и осторожно пошел прочь.
Когда тот удалился, Доро спросил Дейли:
– А моя команда появлялась здесь?
– И не один раз, – ответил работорговец. – Только вчера твой сын Лейл выбрал здесь двух мужчин и трех женщин. Это были молодые и сильные чернокожие, лучшие из моей партии.
– Скоро я увижу это, – ответил Доро.
Неожиданно Энинву вскрикнула.
Доро тут же оглянулся на нее, опасаясь, не обидел ли ее кто-нибудь. Затем он перевел взгляд на Дейли и на его людей.
– Ну, женщина, ты можешь вынудить меня сделать ошибку! – пробормотал он себе под нос.
– Это Окойя, – прошептала она. – Сын моей самой младшей дочери. Должно быть, эти люди напали на их деревню.
– Где он?
– Вон там! – Она указала рукой на молодого раба, которому только что поставили клеймо. Он лежал, задыхаясь, прямо на земле, весь грязный, в синяках и ушибах, которые получил, сопротивляясь раскаленному железу.
