А что думал сам Вольдемар? Чего он хотел и на что надеялся? Почему он так упорно отказывался от православного крещения? Ясно, почему Михаил Федорович так упорно это самое крещение ему навязывал: церковь была силой в Российском государстве; будучи богатыми землевладельцами, церковники представляли собой некое «государство в государстве» и, обособляясь от своих родов-кланов, образовывали новые кланы – чисто церковные. Совсем не случайно Алексей Михайлович на Земском соборе 1649 года заручился поддержкой именно «мирской», «светской» знати и ограничил в ее пользу церковное землевладение. «Светская знать» была для него еще все-таки «меньшим злом» в сравнении с сильною церковью…
Но хорошо, ясно, почему царь принуждал датчанина. То есть это вовсе не был вопрос «принципа». Могли ли церковники допустить, чтобы в России появился крупный землевладелец-иноверец, то есть совершенно им неподчиненный? Хорош был бы прецедент! Конечно, уже при Алексее Михайловиче и, особенно, при Петре, острота вопроса с этой самой переменой вероисповедания как-то пропадает; оно и понятно: «немножко обедневшая» церковь уже и прав таких не заявляет. И на русской службе появляются лютеране, которым жалуют земельные владения.
Теперь второй важный вопрос: почему Вольдемар так упорно отказывался принять православие? Что за «идеологический каприз» такой? И в какой связи с этим упорством стоит заезд Вольдемара в Вильну к Владиславу польскому на пути в Москву? И в какой связи тут «дело» Андрея Басистого, который сознался (конечно, после порядочных пыток) в том, что должен был служить Вольдемару проводником в его бегстве из Москвы; и бегство это полагалось осуществить, конечно, через польские владения… А поспешное принятие православия не лишило бы Вольдемара европейской, польской, в частности, помощи, если бы он… Если бы он – что? Объявил бы себя очередным претендентом на российский престол?!
Теперь в этом контексте посмотрим на приговор князю Хованскому. Конечно же, это был характерный политический процесс того времени. Князь и его тетка обвиняются в сношениях с «ведунами и ведуньями»; также в том, что якобы стремились к удержанию Вольдемара «на Москве»; и, наконец, князь Хованский обвиняется в отказе целовать крест, то есть присягать молодому царю Алексею Михайловичу. Процитируем кое-что из этого характерного приговора. «Да ты же, князь Иван, с теткою своею со княгинею Марьею Хованскою ходили за большим дурном (то есть чтобы творить зло. – Ф. Г.), за ведунами и за ведуньями у тебя во дворе многие мужики и женки, которые делали ведовство…» Далее князю ставится в вину, что он всячески внушал царю Михаилу Федоровичу и царице не отпускать Вольдемара, уповая на согласие креститься в православие. Далее думный дьяк Григорий Львов и окольничий Григорий Пушкин слышали, как Хованский заявил, что ежели кто посмеет содействовать отъезду Вольдемара, то «чтоб оглянулся назад, не горит ли посад». Серьезная угроза, показывающая князя влиятельным человеком (как же, Гедиминович!). И далее: «Да тебя ж, князя Ивана, привели к крестному целованью сильно (то есть насильно. – Ф. Г.), как целовали крест великому государю, царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси самодержцу и в том во всем твое воровство и измена явилась…» Далее говорится, что за подобные деяния следует наказывать смертью, но царь милостиво заменяет смертную казнь ссылкой…
