Династия Тюдоров - страница 36

Очень быстро слухи достигли ушей главного министра Генриха – Томаса Кромвеля, который был безжалостным политиком и не останавливался ни перед чем, чтобы стать еще могущественнее при дворе. Он сразу же увидел возможность «послужить своему королю». Посол Шепуи, ненавидящий Анну как распутницу и еретичку, с видимым удовольствием расширил брешь, предупреждая Кромвеля: «Ударьте первым или ударят вас!». Он запишет потом в своем послании: «Я умолял его принять более действенные меры к своей защите, чем это делал кардинал. Кажется, Кромвель внял моим словам. Он стал извиняться за то, что способствовал женитьбе короля на Анне. Видя, как король желает этого брака, он всячески ему поспешествовал. Хотя король ухаживал и за другими дамами, все полагали, что в будущем он станет вести жизнь более добродетельную, нежели до этого, оставаясь верным супругом нынешней королевы. Кромвель сказал мне это таким холодным и безразличным тоном, что я заподозрил как раз обратное. Действительно, я заметил, что говоря это и не зная, какое выражение придать своему лицу, он прислонился к окну, возле которого мы стояли, и прикрыл рот рукой – дабы скрыть улыбку».

Да, Кромвель хорошо помнил, как неспособность кардинала Уолси добиться расторжения королевского брака привела к его падению, и как Анна буквально добила его учителя и предшественника. Нет, он не повторит такой ошибки и нанесет удар первым, как посоветовал ему римский посол. И вот он уже пришел к Генриху и сообщил, что королева вела себя довольно фривольно в своих апартаментах. В ответ Генрих назначил полное расследование, о котором Анна не должна была знать. Ведь если она ему изменила, то легитимность их будущих детей будет крайне спорной.

Кромвель не заставил себя долго ждать и начал поспешно составлять список подозреваемых. Первым был допрошен музыкант Марк Смиттен, забавлявший Анну игрой на лютне. Кромвель спросил его, пользуется ли тот особым расположением королевы, на что тот ответил, что не будет это обсуждать ни с кем. Что случилось дальше, не совсем ясно, но некоторые доклады говорят о том, что Смиттена пытали. Правда это или нет, но он сделал удивительное признание: «Королева затянула меня в свою кровать и отдалась моей страсти три раза». И даже если признание было получено с помощью пыток, Кромвель уже имел на руках свидетельство неверности королевы. Страх прошелся по спинам придворных, когда в конце апреля 1536 года было арестовано еще шесть человек, включая брата Анны – Джорджа Болейна, и ближайшего друга короля – Генри Норриса. Мужчинам были предъявлены обвинения в предательском прелюбодеянии и сексуальных отношениях с королевой, и начались пытки и допросы. Но заведенное на Анну дело все еще было слишком слабым. Кроме Смиттена никто не признался, а свидетелей, естественно, не было.

В тот же самый день была арестована и брошена в Тауэр и сама Анна Болейн. Можно себе представить, какой она испытывала ужас. Только вчера она была самой могущественной женщиной в Англии, а сегодня она в Тауэре, разлучена с мужем и не имеет ни малейшего представления, в чем ее обвиняют. Но затем дело приняло для нее ужасный оборот – она сама стала тем человеком, который подпишет себе смертный приговор. Пытаясь понять причины своего ареста, Анна начала вспоминать, что она могла сказать или сделать оскорбительного для своего мужа. Она вслух вспоминала свой диалог с Норрисом, не подумав о том, что была в апартаментах не одна – ей прислуживали несколько женщин, которые на самом деле были шпионками, передававшими Кромвелю каждое сказанное ею слово. Вот ему и передали: «Я думаю, ты хочешь унаследовать туфли мертвого короля. Если с ним что-то случится, ты наверняка захочешь мною овладеть». После этого дело против нее становилось более определенным.