Но музыка звучала недолго. Под стать ей, к роялю подобралась хитренькая и пластичная поэтесса Татьяна, и эдак невзначай, слегка прервала её, начав вполголоса:
– Под такую чудесную мелодию мне ничего не остаётся, как только прибавить свой поэтический слог. Она сделала паузу, после которой замолчал по традиции и рояль, добубнив музыкальную мысль до логического конца.
Татьяна читала так, как подобает поэтессе, измученной тяжелой и беспросветной жизнью:
– О, люди! Я плачу. Не трогайте слёз
Моих! По щекам извиваясь,
Ручьями текут они в пропасти грёз
И вдребезги там разбиваясь,
Забрызгали кровью своей, растеклись,
По скальным уступам опасным
И жалобным криком (!) беды разнеслись,
Его подхватила летучая высь,
Так жутко… так больно… и властно!
Поэтесса, застыв с поднятой рукой, ну, как обычно, стояла так секунд тридцать, наслаждаясь овациями. А гости вокруг дежурно кричали: «Браво! Татьяна! Браво! Татьяна ты – класс!» Светлане даже захотелось процитировать. Как ни странно, ей это удалось.
– «Так жутко… так больно… и властно…» – произнесла она проникновенно, – эти строчки особенно легли мне на сердце.
Александр Александрович был, конечно же, в своём репертуаре, сарказм не сходил с его языка.
– А мне особенно понравилось вот это… «ПАСКАЛЬ-ным уступам…». Что-то в этом научное такое, классическое… – с наигранной задумчивостью отрецензировал он.
Марина тоже решила обратить на себя внимание и сказала совершенно искренне; и тоже процитировала, но не Татьяну.
– А мне очень понравилось: слёзы, слёзы… «О, слёзы людские!»
Вадим, склоняясь над Мариной, прошептал ей на ушко: «Вам не душно здесь? Может, выйдем на площадку за свежим воздухом?» Она согласилась, захваченная неожиданным порывом молодого человека. Так бывает с женщинами с детским складом характера. Нет, не инфантильным. Это особый характер – сильный характер цельной натуры, с одним только нюансом – они не любят, когда покушаются на их свободу. И свобода эта тоже особая – свобода 3-летнего ребёнка, которому по праву принадлежит весь мир. Запретить нельзя, но если не договоришься с ним, проблем не оберёшься.
Владимир заметил уход жены. Он сделал что-то вроде порыва встать из-за стола, произнося: «Марина… Марин… ох!» – И не смог, охмелев окончательно.
Марина с Вадимом вышли из квартиры на лестничную площадку, где смогли уединиться. Вадим хотел этого давно, и вот, улучшил момент.
– О, как тут хорошо, – выдохнул он, сделав вид, что буквально задыхался в духоте Ивановой квартиры.
– Свежо, – равнодушно констатировала Марина.
– Ну, как Вам вечер? Нравится?
– Вечер? Вечер замечательный. Впрочем, как и все предыдущие. Мы ведь часто собираемся этой компанией. Все мы очень любим Ванечку…
– Ну, понятно, у брата именины. Но не всё же о нём. Давайте поговорим о вас, – напирал Вадим слегка раздражённо.
– Обо мне? А зачем это вам? Вы – молодой человек… в сыновья мне годитесь!
– Тем более, будем на «ты», как сын с мамой, согласны? – сделал милую рожицу Вадим.
– Ну, хорошо, сыночек, будем на «ты», – сдалась Марина.
– У тебя очень грустные глаза. Ты несчастлива?
– Ого, как тебя заносит: сходу – в воду!
Они замолчали. Вадим смутился и не нашёлся, что сказать.
А тем временем, из квартиры доносилась музыка, слышался гул мужских голосов и жизнерадостные восклицания Татьяны.
– А что ты смущаешься? В этом нет ничего удивительного. Просто, весь вечер я наблюдал за тобой и за твоим мужем. Мне показалось…
