Иван, напутствуя брата, собирался на работу в консерваторию. Надевал свежую рубашку, костюм, довольно поношенный, с лоснящимися рукавами, туфли, побывавшие ни единожды в ремонте. И, махнув брату на прощание, ушёл.
Вадим остался в одиночестве.
«Да, выпил – и на работу. Что ж у него за работа такая?» – подумал Вадим, вываливаясь из глубокого и низкого кресла, чему препятствовали его длинные ноги. Всё разглядывая окружающую обстановку, подошёл к роялю, открыл крышку и одним пальцем нажал на клавиши. Рояль взвизгнул. Вновь остановился у дизайнерского уголка.
«А эта Анна, та ещё штучка. Упрямая. Но на внешность – сшибает с ног. И что она нашла в этом… моём брате? Как она вообще его терпит? Диффузное существо. Был когда-то мальчиком-паинькой, всё в пример мне его ставили: „Ваня такой, Ваня сякой, а ты? что из тебя вырастит?“ А вот и посмотрим теперь. Теперь, когда время одуванчиков прошло. Наступило время чертополоха – жёсткого и беспощадного к тем, кто его задевает. Анна тоже из породы одуванчиков, хотя для женщины это не так страшно, главное, чтобы рядом с ней был… – он подошёл к зеркалу, – а что мне этот Иван? Он против меня… мг… может, и не такой уж я чертополох, но дворовое воспитание нынче почище университета. Жизнь, она и есть жизнь, а не выдумка какая-нибудь, наподобие этой, – его разбирает, сдерживаемый прежде, смех, – дизайнерской клумбы. А ведь она его любит. Вон, как на фотке к нему прилипла. Или думает, что любит? Скорее, думает, что любит. Но ведь можно и переубедить человека. Открыть ему, так сказать, глаза на происходящее».
Собирает посуду со стола и, унося её на кухню, всё как будто ворчит.
– Ну, и парочка собралась, бардак развели, одно слово – одуванчики.
Пфу! – и нет их.
2
Прошла неделя. Иван готовился отмечать свой день рождения. Его квартира на третьем этаже, хоть и просторная, – но гостей ожидается много, и нужно было подумать, как всех разместить. Вадим нехотя помогал Ивану. В комнате не хватало большого стола, был лишь журнальный, он служил, как вспомогательный; из кухни они вдвоём принесли гарнитурный обеденный вместе с резными стульчиками от этого же гарнитура. Поставили поближе к дивану – для гостей. Выглядело прилично. А в общем, как всегда. Иван слыл гостеприимным хозяином, но ему и по статусу положено было быть коммуникабельным. Квартиру эту он успел получить ещё в советское время, а вся мебель досталась от родителей, ушедших почти один за другим. У него была счастливая семья, и он взрастал гармоничной личностью. Все они, слепо и наивно, питали много надежд на будущее. Будущее же повернулось к ним, как престарелая креативная дама с хорошей молодёжной фигуркой – лучше бы не оглядывалась.
– Ну, вот так, основное поставили, – Иван трогает бутылочку, – в остальном – женщины подправят. Сейчас Аннушка должна подойти. Раздался звонок в дверь. – А вот и она, – обрадовался и побежал открывать именинник.
– Анечка, здравствуй, как я соскучился!
– Привет… я тоже… поздравляю, милый…
Они вошли в комнату, где скучный неразговорчивый Вадим вдруг преобразился в радостного, открытого для всех, доброжелательного друга.
– Наконец-то, женская рука! – Произнёс он в улыбке, – Привет, Анна, как добралась?
– Привет-привет. Хорошо добралась. А Вы как тут, справились со своей непосильной задачей? О-о, вот это сюда не надо, – берёт одно из блюд, – это сюда поставим, а этот деликатес – сюда. А это унеси, потом съедите, – сунула она тарелку с чесночными баклажанами в руки Вадиму, и он послушно, в игривой форме, выполнил задание. Иван был рад хоть на секунду остаться наедине с Анной.
