– Нет-нет, просто… – Он откинулся на спинку кресла и сложил ладони домиком. – Интересы бизнеса, знаете ли. Уверен, вы прекрасно понимаете подобные коммерческие требования. Мы даем читателям то, что они хотят.
– Я всегда считал, что мы должны давать им то, в чем они нуждаются.
Его улыбка начала гаснуть.
– Все меняется, мистер Солтер. Мир не стоит на месте.
– По-вашему, мое мнение никому не интересно?
– По-моему, сегодня никому не интересны проповеди. Нотации старшего поколения.
– Возможно, в этом-то вся проблема. Возможно, именно поэтому общество пошло по неверному пути, черт возьми.
– Возможно, мистер Солтер, возможно. – Судя по тону, он считал мое предположение маловероятным. – Однако факт остается фактом: публике по вкусу скандалы, сплетни и слухи. Не нравоучения, понимаете ли.
– О, я все прекрасно понимаю, поверьте.
– Очень рад это слышать.
Я неподвижно смотрел на него, пока он не отвел глаза.
– Это ваше последнее слово?
– Боюсь – да. Здесь приходится править железной рукой, Арнольд. Сами знаете, в газетной редакции не может быть места для сантиментов или преданности старым друзьям, сколь бы достойны они ни были.
Карнихан снова извлек из кармана хронометр и с удовольствием взглянул на него. Я встал и протянул руку:
– Что ж, не буду больше отнимать у вас время, сэр. Знаю, у вас много дел.
Карнихан подтвердил, что дел у него и впрямь по горло.
– Спасибо за визит, – сказал он. – И более того, Арнольд, спасибо за понимание. – Фальшь сквозила в каждом гласном и согласном звуке, им произнесенном.
– Не стоит благодарности. – Я повернулся прочь, теперь уже страстно желая поскорее оказаться на свежем воздухе, подальше от этого палладиума воспоминаний.
– Конечно… – начал Карнихан.
– Да?
– Если бы у вас было для меня что-нибудь совсем другого рода… Какой-нибудь скандал, скажем, какая-нибудь грандиозная, ошеломительная история… что-нибудь, что возбудит острый интерес наших читателей… тогда, конечно, был бы совсем другой разговор.
– Вы стали бы меня печатать?
– Причем с радостью. – Он снова улыбался. – Но ведь у вас ничего такого для меня нет. Верно?
Дневник Мины Харкер
28 ноября. Похоже, ситуация с Сарой-Энн Доуэль – и, увы, с нашим сыном – дошла до критической точки. Сегодня после завтрака бедная девушка пришла ко мне и призналась, что ей очень не по себе.
– Я всегда знала свое место, мэм, – сказала она смущенно, но решительно. – Не в моих привычках поднимать шум на пустом месте. Спросите доктора Сьюворда, мэм. Он за меня поручится.
Я заверила ее, что в этом нет необходимости.
– Продолжайте, Сара-Энн.
– Дело в вашем сыне, мэм. Вы меня извините, конечно, но это уже просто невыносимо. То, как он смотрит на меня. Как всюду ходит за мной по дому… и вечно подстерегает снаружи. Наблюдает за мной, прячась в тени.
Я горестно покачала головой, но сиделка истолковала мой жест неверно.
– Честное слово, мэм. Я правду говорю.
– Ну конечно. – Я постаралась принять успокоительный тон. – Я вам верю.
– У него трудный возраст, понимаю. И для него непросто находиться здесь, только с вами и стариком, умирающим медленной смертью.
– Да… да.
– Но он правда вгоняет меня в дрожь, мэм… то, как он на меня смотрит. Просто жуть наводит.
Я печально кивнула:
– Вы очень хорошенькая, мисс Доуэль. Уверена, вы привыкли ловить на себе нежелательные взгляды мужчин. И раз уж вы пришли ко мне, значит вы действительно сильно встревожены. Я попрошу мужа поговорить с Квинси. Мне кажется, будет лучше, если с ним отец побеседует. Даю вам слово, мы проявим строгость в этом вопросе. Подобное поведение совершенно недопустимо для юных джентльменов, что мы и разъясним сыну.
