Я начала тихонько убираться. Отнесла грязные бокалы и тарелки на кухню, собрала пустые бутылки и расставила их аккуратным рядком в коридоре возле двери. Куда они девают столько мусора? Уму непостижимо! Обследовав каждый шкафчик, я нашла помойное ведро и покидала туда огрызки колбасы, шкурки апельсинов, пробки от шампанского. Вот только не знала, что делать с остатками засохшего хлеба – у нас никогда не оставалось лишнего, поэтому я просто завернула корочки в вафельное полотенце и положила на стол. Пришёл черёд мыть посуду. Какое же это наслаждение, когда вода – и холодная, и горячая – течёт из одного крана! А металлическая раковина, когда я отмыла её от жира, заблестела почти как зеркало.
– Что за чёрт?!
Я вздрогнула от неожиданного окрика. Развернулась и увидела на пороге кухни Инессу.
– Доброе утро, – только и смогла сказать я.
Тётя зашла и рухнула на стул. Сегодня она выглядела не так, как вчера: глаза потухли, под ними набрякли мешки, кожа приобрела землистый оттенок.
– Ты кто такая? А… Очередная Егорова пассия? Какого хрена ты тут делаешь? Господи, башка раскалывается…
– Я не пассия. Мы только вчера познакомились. Чем вам помочь?
– Чай завари. Зелёный. Да покрепче.
Я схватила чайник, наполнила его и поставила на плиту, одновременно пытаясь понять, как она включается.
– Ты перепила, что ли? – Тётя встала, резко вырвала его из моих рук, водрузила на круглую подставку и щёлкнула кнопкой. Потом достала из выдвижного ящика таблетку, закинула в рот и запила водой из-под крана.
Ну вот, я уже совершила ошибку. У меня затряслись руки. Пока не поздно, нужно сказать правду.
– Я ваша племянница. Дочь Маргариты Васнецовой. Меня зовут Олеся.
Она вернулась на стул, обхватила голову руками и застонала:
– Да что ж такое? Ты совсем…
Прервалась на полуслове и уставилась на меня так, как будто в первый раз увидела. Во взгляде промелькнул страх. Я села за стол напротив и посмотрела ей в глаза. Время остановилось. От этого момента зависело всё: или я останусь здесь, или меня выгонят на улицу.
– Твою ж мать, – наконец выдохнула Инесса. – Если это не белая горячка, то ты реально её дочь. Я ещё вчера подумала: кого ты мне напоминаешь? Но как?
– Родители ушли жить в лес. Наверное, вы это знаете. Они поселились недалеко от Белокурихи, в Алтайском крае. Построили дом, завели хозяйство. Там я родилась и выросла. В этом году мне исполнилось восемнадцать, и я ушла. То есть сбежала. Хотела найти бабушку и дедушку. Но старушка на лавочке сказала, что они умерли, так что вы – моя единственная родня.
Чайник вскипел, но тётя забыла про него. Она встала, подтащила табуретку к шкафу, залезла на неё и, пошарив на верхней полке, достала бутылку из тёмно-зелёного стекла.
– Пивом тут не обойдёшься.
Плеснула в чайную кружку какую-то резко пахнущую жидкость и залпом выпила. Я замерла в ожидании приговора. Раздражающе громко тикали часы на стене. Тик-так-тик-так. Искусственный звук, пустой, ничего не говорящий о том, как на самом деле течёт время. Тут же пришло ощущение из сна: я пытаюсь идти вперёд, но скольжу по снегу и не могу продвинуться ни на шаг.
Тётя откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, словно ей стало легче. Молчание растянулось на целую вечность.
Когда Инесса заговорила, её голос прозвучал зло, почти истерично.
– Твоя мать всегда была чокнутой. Дура блаженная! Всё рисовала. Знаешь, что рисовала? Пейзажи! Нет чтобы стать дизайнером интерьеров или портреты на худой конец малевать. Заработала бы денег, профессию нормальную получила. Но она рисовала деревья, горы и реки – можешь представить? Как она собиралась этим прожить? А потом Ваню встретила, и тю-тю, ускакала за ним в закат. Всех бросила. Меня, родителей. Не захотела жить по-человечески. Родители ждали, что вернётся, я была уверена, что она уж померла в своём лесу, а Ритка, оказывается, ребёнка родила!
