– ...не стыдно, – резко оборвала его жалобы я. – Ни капли не стыдно. И не дави больше на мою совесть – нет её у меня, не будет и не надо.
– Хорошо, что ты это осознаёшь, – хмуро заметил ифрил. – Ладноть, что сделано, то сделано, но больше – не сметь! Позови меня, и я тебе ворох ненужной бумаги приволоку, рви хоть всю, но книги – это святое, запомни!
– Мое самочувствие – тоже, – обиженно насупилась я, – но именно это тебя почему-то не трогает!
– Мне за это не платят, – огрызнулся остроухий паразит.
– И по делу, – отрезала я.
– Что-о-о? – взвился он. – А кто тебя охранял всю дорогу? Кто предостерегал от глупых поступков? Кто тебе чай и молоко таскал? Кто...
– ...ослика всю дорогу в одно место иголкой подкалывал, из-за чего он дважды налетал на меня и ронял в грязь? – съязвила я.
– А он медленно шёл! – ощетинился ифрил.
– Можно подумать, тебя это волнует! – фыркнула я. – Тебе лишь бы поиздеваться над несчастным животным!
– Неправда! Я помогал тебе быстрее добраться до города!
– Ага, и потому пытался затащить меня в кусты и усыпить, чтобы слинять! Кстати, куда ты всё время исчезаешь?
– Э-э-э... Окрестности изучаю, – нашёлся он.
– Ну-ну. Врать правдиво научись – и цены тебе не будет, – хмыкнула я.
Мы могли долго так препираться, но охранитель, видимо, задетый за живое, выпятил нижнюю губу и с достоинством удалился восвояси – в неизвестное мне никуда. А я в подступивших сумерках продолжила поиски постоялого двора, который обнаружился в центре города, среди большого ухоженного парка.
«Серебряный ручей» оказался трёхэтажным домом, вдоль которого тянулась тонкая нить узкой речушки. Вокруг дома – невысокий плетень, над широким деревянным крыльцом – название, в круглых окошках – мягкий свет, а тёмные стены укрывал пышный цветущий плющ. В другое время я бы присела на крыльцо, чтобы просто выдохнуть и успокоиться – добралась! – но меня поторопил заморосивший дождик.
– Ослик, вперёд! – я несильно дёрнула за серое ухо уставшую животину и, открыв калитку, поспешила к крыльцу.
Дождь полил как из ведра, мгновенно превратив нас из грязных путников в не менее грязных промокших куриц. Я начала мёрзнуть и в дверь постучала очень громко и резко.
– Уже иду! – раздался звучный женский голос, и на крыльцо хлынули потоки яркого тёплого света.
На пороге появилась невысокая миловидная женщина, одетая в длинное тёмное платье и белый передник. Из-под кружевного чепца на меня с удивлением смотрели добрые голубые глаза.
Хозяйка поправила выбившийся из прически тёмный локон и изумлённо спросила:
– Добрый вечер. Я вас знаю?
О бабушкином письме, в котором указывался именно этот постоялый двор, я вспомнила не сразу.
– Э-э-э, добрый вечер... Вот, – я вытащила из кармана промокших штанов совершенно сухое письмо и протянула его женщине. Ни мгновения без магии, ага... И как я без неё обхожусь?
Хозяйка, быстро прочитав письмо, добродушно улыбнулась:
– И как я сразу не поняла... Алексия, верно? Проходи, пожалуйста. Промокла? Небо, в каком ты виде! Что случилось?
– Конь удрал... – смущённо пробормотала я, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь пачкать собой такую чистоту.
– Заходи, не стесняйся, – мягко повторила гостеприимная хозяйка. – Там, во дворе, ты что-то оставила?
– Ослика, – пояснила я, разувшись на крыльце, – и вещи.
– Я обо всём позабочусь, не переживай, – женщина, взяв меня под руку, повела за собой.
