Диво-Красное - страница 7

Тем временем дед да баба немного оправились от укусов зверя лютого да печь в доме затопили. Стали к пиру готовиться: внученька возвращается! Больше и больше в человечину входит! Лютый зверь из неё бежит.

А солдат, долго не размышляя, берёт змею да в печь её кидает, да в самое жаркое место. Змея горит, шипит, о милости солдата умоляет, обещает больше не заходить, внучку и стариков стороной обходить.

Но солдат – твёрд, без жалости: дожидается, когда змея до конца сгорит. Заслонку открывает, а из печи – внучка выбегает!

Она на пол ступает – в сучку оборачивается. Готовится щенят принести. Солдат – к ней, а она на него лает, его к себе не подпускает, прыгает, солдата укусить норовит. Злится, зубы скалит да огрызается.

Солдат своим именем её назвал: сучка! Она силу свою теряет, на пол падает да солдата умоляет: «Кусать больше не стану! Дом оберегать стану! Людей беречь да лелеять стану!»

Но солдат ружьё берёт да в сучку целиться. Сучка видит такое дело и враз одним прыжком – сквозь стену, да на улицу! И пустилась наутёк. Да так сильно бежала, что шкуру пообрывала – только клочья на кустах остались. А саму никто боле и не видел.

А внучка встаёт – и враз свиньёй оборачивается. Солдата из дома выталкивает, свои зубы ему показывает, его кусает, страх у солдата вызывает.

Солдат, долго не размышляя, называет зверя своим именем: свинья! Она камнем тут и падает. Да свинья из внучки и вываливается. Солдат из ружья её – ба-бах! Свинья – насмерть, как и не было её во внучке. Да сам старикам наказывает:

– Дедуля с бабулей, проголодался я, пока со зверьём бился. Зажарьте-ка эту упитанную свинью, после последнего боя сил набираться станем.

Солдат только это сказал, как видит перед собой льва – царя зверей и кучу его придворных, разного зверья – прислужников ему. Только царь зверей к прыжку готовится, чтобы солдата разорвать, а тот каждого зверя своим именем называет, начиная со знатного сословия и заканчивая последним слугой:

– Лев! Пантера! Ящер! Тигрица! Медведь! Лось! Козёл! Корова!..

Так каждый по своему названному имени камнем и падают, и ничего поделать уже не могут.

Тут солдат бабку с дедкой к себе подзывает да их вопрошает: кого в хозяйстве оставить, чтобы их кормить да за ними ухаживать, а кого – на пир, кого – в лес, а кого – на смерть лютую определить.

Дед с бабкой на то растерялись, охают, руками машут да о ноги свои хлопают да так ничего путного сказать и не могут.

А как только солдат берёт в руки лопату, открывает заслонку в печи да начинает всякое зверьё на лопату садить, чтоб их в печь отправить, так бабка с дедкой в полное горло кричать начинают:

– Козу и корову в стойло – молоко доить! Козла и быка – сородичей осеменять! Свиней – в хлев, а затем на рынок снести! А путных зверей – в лес, на волю!

Выпускают старики зверей да им наказывают – дорогу к нам забыть да внучку не гноить!

А солдату наказывают: «Паразитов всяких, грызунов, гадин ползучих – в печь! А хитрых – на шубы и рукавички да на шапку деду!»

Солдат так и сделал. Зверей распределил – тем внученьку и освободил.

И зацвела внучка, как весной яблонька, запахла ароматами луговых цветов да, как солнышко лесное, засветилась.

Походка её вольна: идёт, точно лебедь плывёт. Сама гибкая, приветливая, нежная, живая. Бабу с дедом благодарит да низко в ноги им кланяется. Солдата за стол приглашает, его крепко обнимает да братом своим величает. Сама выросла на глазах: стала девицей – неписаной красавицей.