В. А. жил дружно со всеми преподавателями: там, где бывали все преподаватели, например, на вечерах, можно было видеть и его вместе с другими в весёлой беседе, шутящими или поющими. Даже в таких мероприятиях, как «говение», В. А. был среди коллектива участником этого. Слухи ходили только о том, что у него раз была размолвка с ректором Добронравовым, и он был будто бы настолько возбужден, что вышел из своего спокойного настроения и запальчиво сказал: «Оскорбляют меня, дворянина Кандаурова; я пойду к самому царю».214
В. А. был любитель и поклонник пения и певцов. Так, в Перми раз был с концертом известный в то время баритон Шитов, и В. А. долго с восторгом вспоминал об этом в разговоре с семинаристами.
Он интересовался и певцами-семинаристами: Ласиным215, Чирковым.216 Сам он пел под акко[мпа]немент пианино романсы, обладая очень маленьким баритоном.217
Занимался В. А. даже и литературным творчеством. Так, в «Пермских епархиальных ведомостях» отпечатан был его рассказ «Павел». Рассказ этот ничем особенным не отличался и можно думать, что напечатан был только в угоду ему редактором «ведомостей» Н. И. Колосовым.
В. А. был женат на дочери пермского протоиерея Пьянкова – Клавдии Ивановне.218 Была у него единственная дочь; она училась в балетной школе. Автор этой статьи встречался ещё с В. А., но уже по службе в семинарии, в 1914, 1915 и 1916 гг. В. А. в этом время был также строен, жизнерадостен, пел, хотя в волосах у него были седые нити. В это время он вёл ещё в одной, двух группах уроки по французскому языку. Жил В. А. по Кунгурской улице в доме, полученном в приданное за Клавдией Ивановной.
В. А. намного пережил своих сослуживцев и работал в техникумах при советской власти. Как передавали, он пережил большую метаморфозу: помолодел духовно, с увлечением занимался математикой в техникуме, был сторонником новых методов преподавания, был в рядах передовых преподавателей, пользовался уважением своих учеников. Его встречали иногда бывшие его ученики-семинаристы. Как о нём отзывались видевшие его в это время бывшие его ученики, он имел вид почтенного старца, убелённого сединой, по-прежнему стройного и величественного.
Летом текущего года я посетил пермское кладбище в сопровождении Ивана Степановича Богословского, моего доброго старого знакомого, тоже бывшего семинариста. Когда мы проходили по одной из аллей кладбища, И. Ст. показал на одну из могил и сказал: «Вот здесь похоронен Владимир Александрович Кандауров». Мир Вашему праху, мой дорогой учитель и сослуживец!219
6.IX.[19]60. 16 ч. 34 м. вр[емя] св[ердловское]
ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 27-29 об.
Алексей Иванович Добролюбов
220
Если бы мы захотели назвать человека из тех, кого называют бесцветною личностью, то таким человеком можно назвать А. И. Для характеристики его мало что можно прибавить к его формуляру. Он был у нас преподавателем гражданской истории, и его коротко называли «гражданея». Кто изобрёл такое слово, и по каким законам языка – осталось исторической тайной. Во всех отношениях он принадлежал к старой гвардии наших учителей, вплоть до фрака, который он первоначально носил. У него были фигура какая-то придавленная к низу, сутулая, плечи нажимали на корпус, походка с перевалкой – утиная, и всё это вкупе с фраком придавало ему, да простят мне А. И., и все его ученики, вид жука. Грешно так сказать, но так именно живописала А. И. наша «братва».
