В общем, Нилрем очень глубоко задумался. Сам факт, что некий всезнайка специально перевел книгу, леший знает, с какого языка, и переправил её в Соединенное Королевство, мог не встревожить разве что глупца.
Это означало, что пришло время слияния разных культур. А это, как известно, никогда ни к чему хорошему не приводит.
Может быть, в загадочной Радикулии поклоняются Божественной пятке Не-Хоччу-и-Не-Будду. Или, не дай боги, они закоренелые язычники и прыгают через горящие терновники да молятся на всякие непотребные места.
«Нечисть мы победили, а теперь, похоже, уже сами люди из разных миров кинутся делить между собой земли, титулы, власть. Вот и сходил на пенсию, вкусил заслуженного покоя». – плюнул Мерлин, направляясь в избу.
Зашвырнув злополучный томик на кровать, старик одним махом выпил кувшинчик целебного козьего молока, утер бороду и склонился над хрустальным магическим шаром, что лежал на рабочем столе, на массивной подставке, среди бумаг, рассыпанных порошков нитрата натрия, марганцовки, мышьяка и прочих волшебных вещей первой необходимости.
Внутри шара появилось лицо, знакомое до боли. Это был угрин Уркесюк.
– Привет! – хихикнуло видение.
– Какого хрена?! – взревел Нилрем, точно лось во время гона, в том смысле, мол, чего это здесь делает один из самых мерзких, но известных графоманов и колдунов страны?
– А мы тут плюшками балуемся. – радостно сообщил Уркесюк.
Если бы Мерлин не так сильно обиделся, то он заметил бы, как сильно постарел Уркесюк, как запали его безумные глаза, как стала седой голова, как лицо покрылось сетью морщин.
Да когда ему, Нилрему, было разглядывать этого наглого безработного прохвоста?
– Так это ты? – маг и Уркесюк поняли друг друга с полуслова. Уже не приходилось объяснять, что это именно угрин вынес из иных миров запретные книги.
Но Уркесюк решил слегка позабавиться:
– Я? – усмехнулся угрин. – Не может быть! Это – точно не я.
– Прекрати катать лешего! – Нилрема аж затрясло от гнева.
– Ладно. – улыбка угрина стала шире. – Буду катать лешачку. Это, по крайней мере, интереснее!
– Ты ещё повыеживайся здесь! – Мерлин занес над хрусталем кулак, но вовремя опомнился.
– Дурачина ты, простофиля! – захохотал в шаре Уркесюк. – Давай, стукни меня, ну же!
Нилрем плюнул и плюхнулся на кровать:
– Зачем ты это сделал?
– А что такое? – притворно заволновался угрин. – Кто тебя обидел, уважаемый?
– Так значит, мы ничего не знаем?
– Откуда? – лицо угрина выражало собачью преданность. – Да разве ж я могу себе такое позволить: знать то, о чем ведает лишь сам великий Нилрем?
– Дурак ты. – буркнул старый чародей. – И шутки у тебя дурацкие.
– Зато с ума не сойду. – засмеялся Уркесюк. – Не с чего сходить-то.
«Странно. – неожиданно подумал Мерлин. – Что это с Уркесюком? Как-то он переменился. Всегда был таким злобным, а тут вдруг шутить изволит. Неужели, он все же, призвал из этой Радикулии всадников на нашу голову?»
– Ты научился быть проницательным, старый осел! – лицо угрина исказила застаревшая ненависть. – Это тебе мой подарок. Вот и поломай голову, откуда придут эти пернцы. Ну, все, счастливо оставаться. Меня, поди, заждался благородный идальго дон Педро.
И магический хрусталь погас.
