ухов. Мы служим хозяину бездны, он дарует нам колдовскую силу, возможность творить чудеса, наслаждаться полётом на метле, веселиться в компании беспечных сестёр и фавнов на шабашах, но цена такой жизни высока. Платить приходится не каждой из нас, но если бездна выбрала жертву, это означает — конец. Безумие окутывает голову, шёпот духов не умолкает ни на секунду. Хозяин вершит зло руками своих детей, черпая силу из содеянного. Он превращает красивых молодых ведьм в калек. Если чокнутую не прикончит инквизиция, то позже она умрёт сама, в страшных муках.
— Кажется, стихла, — истошные крики бедняжки больше не сотрясали камни в стенах.
— Отмучилась, — женщина подняла руки к потолку. — Последняя из смертельно больных.
— Упокой Великий Брат её душу, — слова сами собой сорвались с губ.
— Да будет молитва услышана, — поддержала синьора. — А ты почему здесь? Что с твоими ногами?
— Зашла поужинать в «Сытый Маттео» и нарвалась на сбрендившего Охотника… Он решил, что я Кровавая Тина.
— Запомни мои слова, девочка — если кто-нибудь не остановит безумие, земли Ханерды утонут в реках крови.
***
Остаток ночи я провела, лёжа в кровати, но так и не сомкнула глаз. С рассветом отыскала Ромео и выпросилась подышать воздухом. Лекарь взял обещание не уходить за ворота госпиталя, выдал мои сапоги и жаловал плащ с собственного плеча. Избавившись от повязок, оглядела ровную кожу без единого шрама — настроение немного улучшилось. Оставалось одеться и выскользнуть из стен, где всё напоминало о ночном кошмаре.
Спустившись по потрескавшимся ступеням, прислушалась к утреннему пению птиц и втянула ноздрями прохладный, влажный воздух. По небу плыли разбитые тучки, солнце понемногу поднималось выше, бросая несмелые лучи на увядшую траву в парке госпиталя. Уселась на скамейку и пожалела, что не осталась на завтрак. Хотя, возможно, не прогадала. Видела, как соседке плюхнули в миску кашу — скорее всего, плохо смолотая недоваренная пшеница. Святейшая инквизиция могла быть щедрее, если бы не тратила столько денег на чепцы для сна.
— Амэ! — по парковой дорожке чуть не бежал Торе, держа в охапке свёрток, перевязанный лентой. Он положил ношу на скамейку и уселся рядом. — Доброе утро.
— Наверное, — пожала плечами, чувствуя — Тор и правда рад меня видеть. — Послушай, Ромео рассказал, что ты вызвался быть палачом Марио. Это правда?
— Правда, — доброе расположение духа мгновенно покинуло инквизитора, в глазах мелькнули чёрные точки. — Его не будут судить, а значит, и пытать не станут, но я приложу все усилия, чтобы смерть этой твари была медленной и мучительной…
— Стой-стой-стой! — крепко обхватила пухлые щёки Торе. — Смотри на меня, Сальваторе, — впиваясь взглядом в почерневшие глаза мужчины, старалась понять, что с ним случилось. — Где тот человек, в чьём сердце живёт вера? Где ты, Тор?
— Я не молился сегодня, — он накрыл ладонями мои пальцы и сомкнул веки.
— Не делай этого. Пусть Марио казнят без тебя, прошу…
Инквизитор открыл глаза, чернота сменилась глубоким синим с едва уловимыми белыми прожилками. Ветер играл с его кудряшками, а я так и не могла понять, что он чувствует. Эмоции смешались, словно самое сложное ведьмовское зелье, рецепт которого вот так с ходу не разгадать.
— Амэ, я инквизитор, — Торе говорил шёпотом. — Убил стольких, что тебе и в кошмаре не привидится. Пытал не меньше сотни женщин, и не все они были ведьмами.
