– О да! и все остальные тоже. Знаешь, некоторые думают, что все это мошенничество.
– Кто именно?
– Замойский и вся его братия.
– Замойский – старый дурак! Он ужасно злится, что не он нашел Дмитрия! Он с Вишневецкими на ножах и считает, что все пойдет не так без его участия. Но, дружище, весь мир верит в этого русского, кроме старого дурака Замойского, – даже евреи и иезуиты!
– Ну коли даже евреи и иезуиты, – сказал Огиньский. – Тогда с ним все будет в порядке. Он, похоже, не так-то прост!
– Говорю тебе, он малый что надо. Кроме того, черт побери, какое имеет значение, кто он, если мы уверены, что дадим под зад московитам? А знаешь, что мне рассказали?
– Что же?
– Что он сын нашего старого Стефана Батория39, bar sinister40, знаешь ли.
– Господь Всемогущий! – воскликнул Огиньский, – еще лучше. Да я на него поставлю кругленькую сумму, если в нем течет кровь этого старого погонщика медведей41!
– Ставь, да побольше, он того стоит. Взгляни на Иваницкого, не отходит от него ни на шаг! И не угонишься нынче за этим Иваницким! Вот мы и пришли. Не зайдешь? Ну, до скорого, увидимся сегодня вечером.
– Au revoir42!
Большой зал в доме графа Болеслава Иваницкого горел разноцветными огнями. Ужин только что завершился, и двести представителей лучших польских фамилий вносили свою лепту в Вавилон голосов, предшествующий тостам после застолья. Лакеи и слуги в роскошных ливреях суетились, разнося вина всех известных сортов. Флаги развевались над их головами, и предки Иваницкого взирали со стен на празднества, в которых они сами давно уже участвовали лишь в качестве беспристрастных зрителей.
В торце зала, в огромном резном кресле на возвышении, сидел веселый и хорошо всем знакомый молодой хозяин, по правую руку от него расположился гость, в честь которого был собран цвет польской знати.
Звон бокалов внезапно прервал разговор, и с одной стороны главного стола поднялся князь Константин Вишневецкий, чтобы предложить тост за здоровье хозяина. Его речь открылась бурными и продолжительными аплодисментами.
– Дворяне Польши [громкие возгласы], я рад предложить выпить за здоровье нашего гостеприимного хозяина – графа Болеслава Иваницкого [громкие аплодисменты]. Начну с того, что им по праву гордятся его потомки… я хотел сказать, его предки [смех и аплодисменты]. Уверен, что все мы чувствуем себя очень обязанными ему за его гостеприимство, и все завидовали ему сегодняшней чести – принимать в своем доме будущего царя России [бурные аплодисменты].
– Господа, я не буду распространяться на тему, которую сейчас разовьют ораторы, гораздо более талантливые, чем я [Нет! Нет!]. Однако, как человек, с первой минуты желавший представить царевича Дмитрия Польше, я скажу лишь одно. После всего, что мы слышали и видели, я уверен, что никому не потребуются дальнейшие доказательства того, что перед нами подлинный царевич Дмитрий. [Нет!] Но только что произошло кое-что, о чем вам стоит знать, господа. Убедительное подтверждение тому, что мы уже слышали [глубокое молчание]. Узурпатор, Борис Годунов, [стон] узурпатор, Борис, только что предложил мне и моему брату большие взятки – крупные суммы денег и имущество – чтобы мы выдали ему человека, именующего себя царевичем Дмитрием Ивановичем. Господа, мне кажется, Борису не по себе, раз он хочет таким способом избавиться от такого неудобного явления как царевич [рев аплодисментов, во время которых Вишневецкий вернулся на свое место].
