Ганс Альберт: Да. Да, ваша милость.
Анаэ: Двойное «да». Первое означает, что брат должен заняться моими делами. Второе – что моя невестка и правда похожа на пробочник?
Ганс Альберт: Разве я мог бы себе такое позволить!
Анаэ: Ха! Ха! Ха! Бедняга Корнелиус!
Снаружи слышится звонок.
Кто это звонит? А, должно быть, это пастор! Пес его дери! Опять будет клянчить на витраж для своего святого Варнавы! А мне на его святого Варнаву начхать! Он уже три года про него твердит! Ганс Альберт, все-таки впустите его, на улице минус пять.
Ганс Альберт идет открыть дверь пастору, который вбегает в крайнем возбуждении и низко кланяется Анаэ.
Пастор: Любезная фройляйн Анаэ! Ваша милость! Мне настоятельно требуется переговорить с вами. А посему я взял на себя такую вольность и без предупреждения явился раньше, чем обычно. Речь идет о деле чрезвычайной важности.
Анаэ: Знаю. Я все прекрасно знаю, господин пастор, но не умею делать два дела одновременно. Мне очень жаль.
Пастор(удивленно): Простите? Я не понимаю…
Анаэ: А вот я понимаю. Понимаю, что площадка для скачек с препятствиями стоила мне целого состояния и что в этом году ваш витраж слишком усложнил бы мое финансовое положение… Так что святому Варнаве придется подождать будущего года. Вот так! Мне очень жаль!
Пастор(просияв): Но, дорогой мой друг, речь идет вовсе не о святом Варнаве, вернее, да, конечно, немного и о нем. Вообразите, один курортник в Баден-Бадене вызвался заменить его, заменить витраж, ПОЛ-НО-СТЬЮ!
Анаэ: Поздравляю! Я очень рада! Решительно, эти курортники, эти водохлебы – настоящие мученики! Вам следовало бы заранее продавать этим стариканам нимбы…
Пастор(шокированный): Изыди, сатана! Не кощунствуйте, фройляйн Вайбург. Впрочем, знаете ли, некоторые из курортников вовсе не так уж стары. И болезни, которыми они страдают, подчас весьма романтичны.
Анаэ: Это ревматизм-то романтичен?
Пастор: Нет, но падение с лошади можно счесть романтичным.
Анаэ: Хм! Вы так считаете? С лошади надо соскакивать так же, как на нее садятся, – твердо стоя на ногах!
Пастор: Даже взяв перед этим двухметровый барьер?
Анаэ(заинтересованно): Двухметровый барьер? Черт! Кто же это? Кто этот радетель на благо святого Варнавы? О господи, господин пастор, вижу, куда вы клоните! Десять лет вы водили ко мне прекрасных юношей с тощим кошельком и таким же брюхом, охочих до чужого приданого, и вот еще один – на это раз богобоязненный акробат! Да еще и с переломанными костями в придачу!
Пастор: Фройляйн Вайбург, этому старику двадцать пять лет, он владелец необъятных угодий и звучного имени. Да и внешность у него весьма приятна. Он благороден, решителен и горит желанием увидеть вас.
Анаэ(смеясь): Да уж и правда, какой оригинал.
Пастор: Дитя мое, ради святого Варнавы, ради меня, может быть, вы все-таки согласитесь уделить ему одно мгновение и принять его? Это не для замужества, я не прошу вас о столь…
Анаэ: И на том спасибо!
Пастор: Только взглянуть.
Анаэ: Ну что же, взглянем на него! Он излечится от своего безумия, а вы, вернее, мы – успокоимся… (Хохочет.) Ха! Ха! Ради вас я даже сниму эти заляпанные грязью сапоги. Бедный мальчик! Вы уверены, что он так богат? В таком случае, чего же он хочет?
Пастор: Я уверен. Его имя Комбург. Мне думается, его и ваши родители должны были знать друг друга.
Анаэ: Комбурги из Пруссии… Да, это правда, Комбурги очень богаты! Нет, но этому-то что нужно? Клянусь святым Варнавой, рог ему в бок, мы это узнаем! Ганс Альберт, чем заранее строить постную мину относительно этого загульного кота, лучше помогите мне снять сапоги!
