Дневник. 1917-1919 - страница 37

Всё звериное, так роскошно взращенное русской жизнью и ничем не сдерживаемое, вылезло наружу и рвет на куски всё чужое и всё жирное и вкусное. Ведь уже и теперь кое-где превзойдены ужасы Журдана и Авиньонской бани; что же будет дальше, когда эти начинающие гастролеры сделаются настоящими мастерами в деле истребления людей.

Невероятно тяжело и трагично сейчас положение начальников и офицеров-мучеников, расплачивающихся за чужие грехи и находящихся à la merci[22] любой кучки хулиганов; жизнь и честь этих страстотерпцев отданы на поток толпе. Во всех частях – великое ликование по поводу свержения Керенского (как недолговечна слава всех революционных кумиров!) и перехода власти к Советам. Но, несмотря на всю большевистскую обработку, большинство солдат против того, чтобы власть была большевистская, а стоит только за то, чтобы власть была отдана Центральному исполнительному комитету Совета солдатских и рабочих депутатов.

Появление во главе нового правительства товарища Ленина ошарашило большинство инертных солдат; эта фигура настолько одиозна своим германским штемпелем, что даже большевистская агитация оказалась бессильной заставить с ней помириться. В нашем корпусном комитете лидер наших большевиков, ветеринарный фельдшер, взволнованно заявил начальнику штаба: «Да неужели же Ленин? Да разве это возможно? Да что же тогда будет?» Истинное чувство пробилось в этих словах через корку разных насвистанных с чужого голоса пустобрехов.

Это назначение так повлияло на корпусный комитет, что он большинством 12 против 9 уклонился от того, чтобы обсуждать резолюцию, сочувственную петроградским Советам.

27 октября. Идет полная каша и самый пестрый дивертисмент из самых разноцветных распоряжений; проволочный телеграф работает беспартийно, передавая распоряжения обоих правительств и их органов; зато радио в руках большевиков. Ночью получили телеграммы из Ставки, от Юго-Западного фронта и из 2-й армии, что большевики – преступные авантюристы и что их нельзя допускать к власти. Все взывают, негодуют, но силы нет ни у кого, а большевики пока что действуют; они разъяснили солдатам, что вышеуказанные телеграммы – это личные взгляды комиссаров прежнего правительства и, конечно, мнений и взглядов солдат не выражают.

Получили из Ставки воззвание правой части ЦИКа Совета солдатских и рабочих депутатов и от исполнительных комитетов партии эсеров, меньшевиков, народных социалистов и военной секции. Все эти голубчики прозевали власть, а теперь пытаются спасать положение резолюциями и воззваниями; да разве эти средства действенны ныне для воздействия на те темные и разнузданные массы, которые называются русской армией.

День прошел, в общем, спокойно; настроение в частях выжидательное, все ждут, как разовьются в дальнейшем события. В эти дни ясно видно, что если бы не дряблость и никчемность правительства душки Керенского со всеми его зигзагами, то, несмотря на все исключительные условия обстановки, можно было бы не допустить большевиков сделаться повелителями армии. Как ни заманчивы и хлестки большевистские лозунги, все же нужно было много ошибок и непоправимых глупостей для того, чтобы так ухудшить положение и заставить забыть всё то негодование и искреннее презрение, которое еще летом окружало имена пассажиров запломбированных вагонов, присланных разлагать и добивать Россию.

Какая разительная перемена произошла в настроении армии за последние три месяца; с каким энтузиазмом отозвалась 5-я армия на призыв против большевиков в начале июля, а сейчас она оплот большевизма.