Под утро появились две медсестры, бежавшие из Богуслава. Говорят, что видели входящие в город немецкие танки.
Отправились с заместителем начсанарма Коноваловым на станцию железной дороги, чтобы выяснить возможность эвакуировать раненых санитарной «летучкой». На станции полная неразбериха: все забито военными, беженцами, особенно много детей.
Ребята такие несчастные, что смотреть на них – мучение. Просят пить, есть – ничего нет. Матери тоже худые с почерневшими от голода и горя лицами.
Встретили несколько командиров штаба. Рассказывают разные «страхи», будто противник бил по Богуславу шрапнелью. Сгорели пекарня и винный магазин. Рассказывают об этом как о грандиозном событии. Особенно горевал один, уже немного выпивший.
У дежурного по станции достали платформы для эвакуации раненых и отдали приказание о немедленной их погрузке.
Коновалов уговорил меня ехать с ним в Канев. В пути встретили ППГ 66. Велел разделить его: оставить на правом берегу Днепра эвакуационное и сортировочное отделения с хирургом и перевязочную, а остальную часть госпиталя перевести на левый берег. Коновалов где-то узнал, что в Золотоноше штаб армии, и мы направились туда. Проезжаем деревни, где у каждой избы стоят женщины и ребята и грустными глазами провожают мчащиеся на восток машины. Переехали мост через Днепр. Под вечер встретили три большие грузовые машины, наполненные людьми. Присматриваемся – врачи, сестры. – Откуда вы? – спрашиваем. – Из медсанбата 2227. – Где ваша дивизия? – Дерется на том берегу. – А почему вы здесь? – Отстали.
Все понятно. Приказываем им возвратиться. Нехотя садятся в машины и поворачивают обратно. Ох, уж эти «отставшие»! К счастью, даже в такой невероятно трудной обстановке они встречаются совсем не часто. Любые проявления трусости выглядят сейчас настолько странно, что сразу бросаются в глаза. Напротив, героическое теперь кажется обыденным, а поэтому часто проходит незамеченным.
26 июля
Ночью приехали в Золотоношу. Начальник ПЭПа Черкасский встретил нас более, чем холодно, и даже не устроил ночевать. Пришлось спать в машине. Утром решили осмотреть госпитали Золотоноши. На улице куда ни глянешь – врачи. Что они здесь делают – непонятно. Львовский эвакогоспиталь еще не разворачивался. Отдельная рота хирургического усиления (сорок хирургов!) тоже бездействует. Мне рассказали, что все госпитали 12-й армии, а мы им передали часть наших госпиталей, были окружены немецкими танками и погибли. Среди них госпиталь, который возглавлял Иевлев[2] и где я сделал не одну операцию.
Здесь же осмотрели расположенный в прекрасном помещении госпиталь Наркомздрава. После осмотра собрали у начальника ПЭПа небольшое совещание. Для меня сразу же стало ясно, что собрались «друзья-приятели». Все они понимают друг друга с полуслова и не очень-то думают о работе, хотя делают вид, что заняты по горло. С этими субъектами придется еще изрядно повозиться, прежде чем они перестанут слишком много внимания уделять собственному благополучию и проявят больше заботы о раненых.
Мы с Коноваловым решили как можно скорее возвращаться. Я взял с собой хирургическую группу усиления для ППГ 484, в котором один пожилой хирург и две «девочки», только что окончившие медицинский институт.
Приехав в Лепляво, застали большой поток необработанных раненых. На правом берегу их грузили в поезда, которые переезжали мост и без остановки шли в Золотоношу.
