Дневник прожигателя жизни - страница 15

– Ты отдыхай, а мы обязательно заедем завтра, – мама поцеловала меня в щеку.

– Я к тебе утром заеду перед работой, хорошо? – спросил отец.

– Хорошо. Утром? А сейчас что? И сколько вообще времени?

Папа посмотрел на часы и ответил:

– Сейчас без четверти девять вечера.

– Понедельник?

– Понедельник, – кивнул он.

Отец еще раз сжал мою руку и – я был в шоке – нагнулся ко мне и тоже поцеловал.

– Совсем не хочется уходить, но тебе надо отдыхать. Там еще следователь ждет тебя…

– Какой следователь? – Моему удивлению не было предела.

– Сразу, как нам сообщили о случившимся, я незамедлительно побежал в отделение и написал заявление. Я еще среди ночи собирался сделать это, но думал, мало ли почему домой не вернулся. Может, ты у девушки или с друзьями загулял. Недоступность твоего телефона увеличила степень переживаний, но старался не поддаваться влиянию негативных мыслей.

Телефон! У меня был телефон. И где он сейчас? Я всегда оставлял его на газоне рядом с площадкой. Кто-то «подрезал», сдается мне. Причем, не маловероятно, что этот «кто-то» человек из своих.

– Главврач следующим же звонком, как позвонил мне, сообщил ему о том, что ты пришел в чувства и вроде как состояние твое стабильное. Хорошо, не забыли ему передать мою просьбу, чтобы первые, кто тебя навестит, были мы.

– Ясно. Пусть подождет пять минут – хочу хоть что-то в рот засунуть съедобное.

– Да. Хорошо. И, сынок, расскажи ему все, ничего не упусти. Я подключил знакомых, чтобы это дело было взято на особый контроль…

И тут я, блин, особенный. А чем хуже парень, которому вчера голову арматурой проломили, или девчонка, которую сегодня утром изнасиловали?

– … Надеюсь, следствие будет проведено оперативно, и эти животные получат, что заслуживают.

Тут папа впервые за весь разговор позволил себе хоть что-то сказать про людей, которые положили его сына на больничную койку, хотя мама за все время разговора несколько раз бросалась словами «уроды», «нелюди», «твари» и тому подобными.

Первым делом следователь пожал мне руку и представился:

– Виктор. Ты как?

– Вроде, о-кей. Ники, – сказал я, улыбнувшись.

Виктор представлял собой крепкого здорового мужика с короткой массивной шеей и огромной квадратной головой. Его мощным лбом, казалось, можно прошибать стены, а маленькие, глубоко посаженные глаза, буквально просверливали насквозь, говоря «ты со мной не шути и говори, пожалуйста, правду и только правду». А на его угрюмом лице, если постараться, можно сосчитать минимум сотню морщин.

Одет он был в светло-коричневый костюм, под которым, совсем не сочетаясь, была надета черная водолазка. Когда он сел на стул, придвинув его вплотную к койке, мне показалась, что пуговицы на пиджаке сейчас вылетят с треском от напора на них необъятного живота, приобретенного многолетним опытом написания отчетов и других бумажек.

– Борис, – настоятельно начал он, – давай договоримся сразу – без детского сада. Никаких «Ники» и прочей ерунды. У нас тут не песочница, в которой один хулиган отнял лопаточку у хорошего мальчика. У нас тут проблема, очень большая проблема.

Он прям мозг! Глаза (а точнее глаз) мне открыл на то, что произошло на самом деле! «Очень большая проблема», твою мать, у меня, а у не тебя, гниющего за писаниной ленивца, мечтающего о скорейшей пенсии, которому начальство, после звонка моего папы, дали пинка со словами «Иди, поработай!».

– Скажите, – я решил сразу спросить то, что меня интересовало сейчас больше всего, – были ли еще заявления? Еще кто-нибудь, помимо моего отца, заявлял в милицию?