Я первым нарушил тишину.
— Пап, а ты изменял?
Он не удивился, скорее разозлился, что мне вообще пришло это в голову.
— Рехнулся, что ли? Изменяют почему? Ищут что-то лучше. А кто может быть лучше твоей мамы? Никто. Я её даже сейчас люблю. Дуру такую.
— Если любишь, почему тогда она уезжает?
— Потому что ей стыдно. Да и мне нужно время. Люблю, но пока не простил. Прибить хочется.
Блин, этот разговор так и висит в памяти на первом плане, поверх всех остальных мыслей. Так и слышу папину просьбу присмотреть за мамой и тоску в его голосе.
Не знаю, сорвался бы я так легко в деревню, если бы не случилось ещё кое-что. Лиля выбрала Саню. И это после того, как я её прикрыл, взял на себя вину. Она выдрала страницу в журнале, не придумала ничего лучше, чтобы скрыть двойку. Из-за оценок она всегда с ума сходила, слишком привыкла быть отличницей. Я её прикрыл, получил по башке сначала от директора, потом дома от папы, а она выбрала Саню!
После фиаско с Лилей я готов был пешком бежать в глухомань. Читал, что больные собаки и кошки уходят умирать вдали от дома. Вот я как тот больной кот. Тётя в шоке была, что к ней прибыли два поломанных инвалида. Мама беспрестанно плачет, я хмурюсь и молчу.
Всего за пару недель я не то чтобы забыл о разбитом сердце, но отвлекся точно. Познакомился с соседом Михой, его другом Витьком по кличке Зигога. У меня даже вопросов не было, откуда взялось такое прозвище. Ну вылитый Зигога: длинный, сутулый, с металлическими хреновинами на кривых зубах. Им меня прямо не хватало для живописной троицы: Тюлень, Зигога и Рыжий. Будь мы девчонками, могли б друг друга на свидания брать — в качестве той самой страшненькой подружки.
Они меня познакомили с деревней. Рассказали кучу небылиц, я не все пока запомнил, но легенда о Мёртвой деве мне понравилась. Готичненько. Вроде как по развалинам старого поместья бродит призрак «девушки, насильственно убиенной». Кем и как — непонятно. То ли её повесили, то ли утопили, есть ещё вариант с самоубийством. Она просто пропала. Тайну её смерти до сих пор не раскрыли. Она якобы ищет своего убийцу и хочет отомстить. Миха на полном серьёзе это все рассказал, Витёк вроде как посмеялся, а в глазах всё равно промелькнул страх.
На развалины сходили позавчера — эх, жаль, что поместье сгорело, остались только каменные стены, и те сильно разрушенные. Вообще, руины охрененные. Лучше всего сохранился фасад с колонами и каменная лестница, теперь ведущая в никуда, ступени обрывались где-то на втором этаже, а лестница просто висела в воздухе. Под ногами валялась труха, встречались даже обломки старой мебели. Все поросло травой и колючей ежевикой. На фоне обглоданных временем камней растения были как жизнерадостные паразиты, которые питаются энергией прошлого. А вокруг поляны расположились те самые исполинские дубы, грабы и плюшевые самшиты, которым якобы по сто лет. Вид у них был такой, будто они динозавров застали.
Миха сказал, что тут до сих пор находят то ложки, то ключи, то монеты. Местные их в музей несут, а приезжие растаскивают проклятие по всему миру. Потому как поместье и драгоценности Старолисовых прокляты. Меня до сих пор передёргивает от уверенности, с которой он это произнёс. Миха — суеверная бабка. Про деву больше Зигога рассказал. Говорят, она была прекрасной (естественно, иначе её бы уже забыли) и рыжей. И мне сразу в голову пришла идея. Нужно инсценировать хождения Мёртвой девы по развалинам. Ну а что? Тут верят во всякую чепуху, и эта дева так и напрашивается на «возрождение». Хорошо бы напугать очередных копателей.
