Дневник сорокапятилетней женщины - страница 8

Си собрался меня провожать. Видно было, что он устал. Совсем не кстати он вытащил из шкафа галстук и пытался его пристроить на летнюю рубашку, надетую под зимний свитер. В этом тоже была алогичность: в одиннадцать часов вечера идти в галстуке, запрятанном под свитером и теплым шарфом. Но было в этой алогичности и нечто трогательное.

Я видела, что мной недовольны, но причины этого недовольства не понимала. В этот раз меня наградили прозвищами: назвали метрономом и Железным дровосеком, из чего я сделала вывод, что причина суровости хозяина квартиры в моей якобы холодности и расчетливости. Но причин для горячности я пока не видела никаких.

Внешне этот человек никак не совпадал с моими представлениями о мужской привлекательности. Мне нравились худощавые, стройные мужчины – он был полноват; до сих пор я считала, что лысый мужчина вообще не сможет привлечь моего внимания, а этот был лыс; мне нравились длинные пальцы – у этого человека они были короткими и толстыми; глаза не угадывались за стеклами очков, а я всегда стремилась рассмотреть взгляд человека и понять, что за ним скрывается. Выражение лица у него было очень изменчивым, как у всех Близнецов.

На автобусную остановку он пришел не в настроении, так же был недоволен, когда ехал со мной рядом. Во дворе моего дома мы быстро простились, и Си убежал. Я не знала, позвонит ли мне он. Я не ждала ни звонка, ни встречи, а только пожимала недоуменно плечами, когда вспоминала об этом человеке. Его недовольство и детские прозвища, которыми он наградил меня, никак не отразились на моем самочувствии. Но тем не менее дома я написала:

Нет, я отнюдь не метроном!

Вы не судите слишком строго.

Причина скованности в том,

Что я немного недотрога.

Хочу я очертить свой круг,

Куда войдет совсем не каждый,

А только самый лучший друг,

С которым встречусь я однажды.

Телефонный звонок раздался через день. Си позвонил мне и выразил недовольство по поводу того, что я не перезвонила ему после нашего расставания и не узнала, как он добрался.

– Раньше это было признаком хорошего тона, а сейчас это необходимость, потому что на улицах города стало небезопасно, – отчитывал он меня.

Я удивлялась который раз уже, общаясь с этим человеком.

Во-первых, я не помню, чтобы мужчины когда-либо отчитывали меня да еще по такому поводу. Во-вторых, я – женщина, всегда сама отвечала за свою сохранность, не требуя ни от кого внимания к своей особе.

Разговор наш после такого вступления не заладился. Я поняла, что эта неприятная для меня тема будет продолжаться с вариациями, и мы простились.

Время от времени Си звонил, сообщая мне, как он провел день, и, спрашивая об этом меня, играл мне на рояле и недоумевал, почему я не звоню ему сама. Иногда сквозь это недоумение прорывалась грубость:

– Вы что, набиваете себе цену?

Такая манера общения была мне вовсе не понятна. И тем более я не могла понять, как такой вопрос мог слететь с уст человека, только что исполнявшего «Лунную сонату». В наших взаимоотношениях было то же, что и до этого в моей жизни: вверх-вниз, вверх – вниз … Взлеты и падения перемежались очень быстро.

В один из вечеров я позвонила Си сама с предложением пойти погулять. Он был обрадован моим приглашением, но не смог его принять, так как неважно себя чувствовал и должен был еще поработать. Ему надо было что-то печатать. Я вылетела из дома, как комета, и на большой скорости преодолела довольно-таки приличное расстояние. Энергии мне придали две чашки черного кофе, который я вынуждена была выпить, занимаясь дома рутинной работой. По возвращении я узнала, что мне звонили. Потом Си перезвонил вновь, сделал попытку пригласить меня на ужин, но было уже достаточно поздно. Тогда мы договорились встретиться в скором времени, чтобы пойти на музыкальный вечер.