– Ну, она слишком разумна для этого.
– Ну что ж, пеняй на себя. На себя!
– Э… хорошо. Поговорим в четверг.
Он отступил от порога, будто изгнанный продавец щеток.
В последнее время с Барбарой особенно не пошутишь. Конечно, она узнает, что они были не на «Джеймсе Бонде», – Элис продержится некоторое время, а потом расколется, в своей серьезной манере, но к тому времени Барбара уже не сможет воспринять это как мелкую месть. Почему она всегда это делает? Почему он всегда так паршиво себя чувствует, уезжая отсюда? Ну и ладно, подумал он. Ну и ладно.
– Хорошо пообщались?
– Неплохо.
– Дорого обошлось?
Энн не имела в виду непосредственные траты на вылазку с Элис, она говорила о косвенных, которые он получал в запечатанном конверте. И о других косвенных тратах тоже, вероятно.
– Еще не смотрел.
Грэм бросил ежемесячные расчеты на журнальный столик. Он всегда был угнетен, когда возвращался из неудачной части своей жизни в текущую, и считал, что это неизбежно. И он всегда недооценивал талант Барбары обращаться с ним как с мальчиком на посылках: в конверте вполне могла оказаться подписанная ею карточка бойскаута, а его бывшая жена могла прямо сейчас вешать на дверь бумажку с надписью: «Работа выполнена!»[10]
Он прошел на кухню, где Энн уже наливала разбавленный пополам джин с тоником, его обычное лекарство в этот день недели.
– Чуть не поймал тебя, можно сказать, in flagrante[11], – произнес он с улыбкой.
– А?
– Застал тебя сегодня с другим in flagrante, – пояснил он.
– С которым из них? – Она все еще не вполне поняла шутку.
– С макаронником. Тонкие усики, бархатная куртка, трубка, бокал шампанского в руке.
– А, этот. – Она все еще не понимала. – Энрико или Антонио? У них у обоих усики, и они непрерывно пьют шампанское.
– Риккардо.
– О, Риккардо.
Ну давай же, Грэм, объяснись, подумала она. Не заставляй меня нервничать.
– Риккардо Девлин.
– Девлин… Господи, Дик Девлин. Ты что, посмотрел «На седьмом небе»? Ужас, правда? И я там ужасная.
– Просто неудачный кастинг. И сценарий явно писал не Фолкнер.
– Я там сижу в кровати в дурацких черных очках и говорю: «Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь узнал» – или что-то такое. Звездная роль.
– Это было бы еще ничего. Нет, ты говоришь: «Мне не нужна газетная шумиха».
– Что ж, чего не было, того не было. И поделом. Меня еще и наказали за то, что я «распущенная».
– Ммм…
– А ты-то зачем это смотрел? Я думала, ты идешь на какой-то фильм, в котором снимали школу Элис.
– Я тоже так думал. Сомневаюсь, что такой фильм существует в природе. Думаю, Барбара решила пошутить.
Вот же сука.
– Вот же сука.
– Да ладно, солнышко.
– Нет, правда, какая сука. Ты видишь дочь три часа в неделю, и она их использует, чтобы меня уесть.
– Да вряд ли она об этом думала. – Тут он покривил душой.
– А о чем же еще? Она хотела, чтобы ты увидел, как я плохо играю, и чтобы тебе было неловко перед Элис. Сам знаешь, как легко дети поддаются влиянию. Теперь Элис будет представлять меня этакой экранной шлюхой.
– Она слишком разумная для этого.
– В ее возрасте? Вряд ли. Именно так я выгляжу в этом фильме, и именно так она будет меня представлять. Папа ушел и женился на потаскушке, скажет она завтра в школе своим подругам. Ваши папы живут с вашими мамами, а мой папа бросил маму и женился на потаскушке. Я ее видела в воскресенье. Типичная потаскушка.
Энн изобразила девичий ужас.
– Ничего подобного. Она и слова-то такого не знает, – ответил Грэм, но ему не удалось убедить себя самого.
