“Ты сказал это нарочно, мразь!”, – продолжает кричать он вслед уходящему Луису и тянет меня к своему огромному внедорожнику.
“Помните мои слова, Вивьен!”, – громко произносит тот, чем вызывает новую волну раздражения в моем спутнике.
Эван не поворачивается, но сильно сжимает мою ладонь и ускоряет шаг, продолжая молчать, а я не решаюсь ни о чем расспрашивать, пока он в таком состоянии.
Когда же мы, наконец, садимся в машину, и внедорожник с громким рычанием трогается с места, Эван спрашивает:
– Что он сказал обо мне?
– Что ты сложный, – настороженно отвечаю я и продолжаю вглядываться в его надменное лицо в свете придорожных фонарей.
– Еще бы. Что мог сказать этот говнюк! – вскрикивает Эван и бурчит при виде темного седана с людьми отца: – Прекрасно, еще и охрана подоспела.
Эван сам не свой!
На его лице не осталось ни грамма прежней развязности и уверенности в себе. Сейчас оно передает только гнев и вызывает во мне первые сомнения.
– В чем дело? Объясни мне, – спрашиваю я, положив свою ладонь поверх его руки в момент, когда он резко дергает за рычаг коробки передач.
Эван не обращает внимания на мою попытку успокоить его и монотонно отвечает, уставившись вперед:
– Не могу. Это касается только меня и твоего отца.
– Я не о том, – говорю и устало откидываюсь на сидение.
– Мы договорились не задавать вопросов, – напоминает он. – Меня догнало мое прошлое, вот и все.
После в салоне повисает тишина, и Эван не делает ни одной попытки объясниться.
Некоторое время я смотрю на цепочку огоньков от тусклых фонарей, пролетающую мимо нас, ищу среди туч звезды и сквозь приоткрытое окно ловлю порывы прохладного ветра, но на самом деле не перестаю думать о том, что случилось. Вновь откидываю голову, верчу кольцо на пальце и постоянно ерзаю, отчего Эван начинает громче дышать и, наконец, тянется к радио, чтобы заглушить звенящее напряжение музыкой.
Следующие 15 минут в салоне звучит дребезжащее безумие, прерываясь на новости и сводки о погоде. Не уверена, что спутнику нравится такая музыка, но она явно помогает ему заглушить мысли. Во всяком случае, он перестает делать резкие маневры и постепенно успокаивается.
Я же, наоборот, очень хочу снова услышать тишину и тянусь к радио, чтобы выключить его. Только вместо этого переключаю волну, и нас, наконец, окутывает приятная мелодия.
Похоже, я знаю, что должна сделать!
– Останови машину, – резко прошу я и уверенно смотрю на Эвана.
– Не лучшая идея. Здесь плохо освещенный участок дороги.
– Я сказала, останови! – громко требую я.
– Зачем? – удивленно спрашивает он и сбавляет скорость из-за нового поворота.
Стараясь быть как можно нежнее, я кладу ладонь ему на плечо и тихо повторяю просьбу:
– Так нужно. Поверь мне…
– Ладно, – отвечает Эван и снисходительно снимает с себя мою ладонь. – Не люблю, когда меня трогают за рулем.
– Я учту, – ласково отвечаю я, дожидаюсь, когда внедорожник остановится, и быстро перебираюсь на сиденье позади водительского кресла.
Устроившись поудобнее, я тяну за регулятор, чтобы откинуть сидение вместе с Эваном и снова посмотреть в его прекрасные глаза.
– Что ты делаешь? – удивляется он, привстав.
Я склоняюсь к его лицу, что уже начало покрываться легкой щетиной, и шепчу:
– Массаж, чтобы ты успокоился. И музыка, наконец, подходящая.
Эван явно настроен скептически, ведь в его жизни, наверняка, были более умелые женщины, но спокойно ложится и закрывает глаза.
