– Как чему, Ферапонт? Через год, мы завалим эту ярмарку мехами и костью. Ты сам говорил, что на сегодня это самый дорогой товар. Но мы не будем его продавать тут. Мы повезём его в Европу и вернёмся оттуда с бочками золота. А золото всегда вызывает зависть. Или я не прав, Ферапонт?
– Это золото надо ещё привести, – скривил губы купец.
– Ладно, смотрю, ты совсем скис, иди, занимайся своими делами и не забивай больше голову моими. Я сам всё сделаю. Спокойной ночи, – Виктор показал купцу на дверь.
Кряхтя и хмурясь, Ферапонт покинул комнату, тихо прикрыв дверь. Едва он исчез, Виктор встал, и на цыпочках подбежав к двери, приложил ухо, чуть её приоткрыв.
– Что он сказал, Ферапонт? – услышал он тотчас шёпот. – Отказывается?
– Отказывается, – подтвердил купец. – Сказал, что справится сам. Просить не будет.
– Что-то он задумал? – проворчал собеседник Ферапонта. – Надо бы последить.
– Хочешь, следи, – усмехнулся Ферапонт. – Интересно мне будет, как это у тебя получится только?
– А чего не получится? Получится. У меня есть тройка пронырливых парней. Утром и приставлю.
– Ну, ну, приставь. Смотри, чтобы твои проныры не представились первыми.
По коридору затопали, удаляясь, шаги и Виктор улыбнулся.
– Не всё так плохо, господа купцы, очень даже не всё.
Повернув браслет на Луну, Виктор выскользнул за дверь. В обеденном зале за столом сидели пятеро. Почти не тронутая еда и ополовиненные кувшины с вином говорили о серьёзном разговоре. Виктор приостановился послушать.
– А мне не кажется, что волхв этот – мошенник, – стукнул по столу кулаком вдруг один. – Глаза у него не такие.
– Какие не такие? – ехидно спросил второй.
– Честные, вот какие, – опять стукнул кулаком первый.
– Честные? – передразнил второй. – Вот с честными глазами и есть самые отпетые мошенники. Он будет честно на тебя глядеть и разденет до исподнего. Понял, Гаврила?
– Этот, не разденет, Серафим, – покачал головой мужик. – Этот скорей убьёт, но не разденет.
– Это тебе тоже глаза сказали? – съехидничал Серафим.
– Глаза, – кивнул Гаврила. – Именно глаза, и я ему верю.
– Побежишь утром в компанию вступать? – хихикнул Серафим.
– А ты не побежишь? – прищурив глаза, Гаврила уставился на мужика. – Сам готов уже бежать.
– Я побегу, – кивнул Серафим. – Я с самого начала не против был. Это всё Моисей смуту разводит. А сам ведь тоже прибежит, вот увидишь.
– Ну, вот и вся купеческая дружба, – усмехнулся Виктор и тихо вышел на улицу. Вечерняя прохлада заставила поёжиться.
Стараясь не попасть в какую-нибудь канаву, Виктор направился к дому губернатора края. Его он разведал днём. В крайнем окне первого этажа громадного дома горел свет. Виктор подёргал колокольчик. За дверью кто-то заворчал, и она открылась. На пороге с фонарём стоял могучий, бородатый старик в накинутом на плечи зипуне.
– Ночь на дворе, кого нелёгкая принесла? – поднял он фонарь над головой, вглядываясь в посетителя. – Если к его благородию, так спят они уже.
– А свет у кого горит? – улыбнулся Виктор. – У домового?
– Ну, тебе какая разница, у кого? – старик разглядел, наконец, мальчика, – что пришёл, студент? Денег просить будешь или протекции?
– Я сам могу тебе, дед, денег дать, – Виктор шагнул вперёд, невольно заставляя старика попятиться. – Сколько хочешь? – он вытянул ладонь, на которой блеснули золотые монеты, – хватит или ещё?
– Свят, свят, – стал креститься старик, отступая. – По ночам только нехрести с золотом ходят, или продавшие чертям душу. Ты – кто?
