– Лена? – обратился он сквозь громкий свист, вылетевший не то из носа, не то изо рта. – Что с тобой? Ползешь, как каракатица.
Одной рукой он прихватил ее за попу, другой – за поясницу. Елена Николаевна почувствовала толчок, после которого Кочкин оступился, а она понеслась вверх, как на лифте.
– Григорий Ильич, – произнесла она, – не делайте так больше и смотрите себе под ноги.
Кочкин сотворил непричастную гримасу, и эпизод был исчерпан.
От бесконечных ступенек у Елены Николаевны закружилась голова. Ей уже мерещилось, что они идут по прямой, только эта прямая почему-то все время уходит влево. Грибок на стенах поменял цвет с темно-зеленого на бледно-розовый. Стены стали теплее, эхо шагов – громче. Винт лестницы распрямился, и они вышли в узкий проем, откуда один тоннель уводил вправо, а другой – круто поднимался вверх уже без ступенек.
– Господи! Наконец-то, – выдохнула Елена Николаевна, и в тот же миг по подземелью пронесся вихрь.
Что-то ожило в ее сердце. Все фонари разом мигнули.
Кочкин застопорился, не добрав двух ступенек до конца лестницы.
– Что за черт? – спросил он, наблюдая, как залихорадил его фонарь.
– Григорий Ильич, где Леонид?
– Не знаю, – ответил Кочкин.
Он похлопал фонарь. Яркий свет вернулся.
– Был там. – Он повел лучом до поворота стены. – Наверное, отстал немного. Старый уже.
– Вы не могли бы спуститься за ним и…
– Конечно, мог бы, но лучше нам всем немного передохнуть и подождать, пока он поднимется сам.
Кочкин сел на ступеньку. Его рабочий комбинезон покрылся темными пятнами, по вискам тек пот, волосы стояли дыбом. Но, при всей усталости, начальник смены сохранял бодрость: как подозревала Елена Николаевна, если ему дать команду бежать, он вскочит и побежит.
– Нам стоит поторопиться, – предупредил Попов. – Солнце скоро сядет.
– Максим, – осведомилась она, – откуда ты знаешь эти тоннели?
– Я их не знаю, – медленно, но уверенно ответил худощавый мужчина.
– Тогда откуда ты знаешь, куда нам идти?
– Это же просто, – когда он говорил, ни один мускул не содрогался на его лице. Весь Попов отмирал как клетка, и только его рот продолжал лепетать слабым голосом. – Нужно идти вперед.
Елена Николаевна призадумалась и поняла ход его мыслей. Куда же им еще идти, если не вперед?
– Но здесь развилка. Куда мы должны идти?
– Туда. – Попов указал на путь, круто уводящий вверх.
Этот проход был узким, но чистым. В нем не было деревянных перекрытий, не висела паутина и не собиралась столетняя пыль. Если бы Елене Николаевне предложили выбор, она бы незамедлительно выбрала именно дорогу вверх. Она полагалась на инстинкты: если они находились под землей, значит, любой путь наверх выведет их на волю.
Но сейчас у нее закралось сомнение. Она не хотела так просто спускать все на инстинкты.
– Что там? – Она указала на проход, уводящий вправо.
– Не знаю, – ответил Попов.
– А я хочу знать, – сказала Гейкина и двинулась туда, куда ей не советовали.
Она не рассчитывала углубляться далеко, но ей хотелось узнать, что находится за поворотом: очередная лестница, развилка, обрыв или длинный нескончаемый тоннель. Внутри горы она ориентировалась плохо.
Не успела она добраться до противоположной стены, как из темноты вынырнул ключник. Елена Николаевна едва не лишилась чувств. Она выронила фонарь и схватилась за бок, начавший беспокоить ее незадолго до того, как пропал Попов. Ключник прошел мимо, совершенно ее не замечая. В голове Гейкиной все перемешалось, простые вещи стали казаться ей сложными. На секунду она задумалась, не снится ли ей все это. Она похлопала себя по щекам и проснулась в том же узком тоннеле, похожем на кроличью нору. Здесь было тесно и жутко. Ее фонарь замерцал, точно собираясь умереть, а из-за поворота, куда она так и не дошла, потянулся туман.
