— Ценю твою заботу, — вполне искренне ответил я и, взяв со стойки ключ, отправился к задней двери.
Все мотели такого типа устроены практически одинаково, так что если бывал в одном, то, считай, бывал во всех. Номера на первом этаже имели входную дверь изнутри общего помещения, а вход на второй этаж был с отдельной, двухсторонней лестницы, с улицы.
Поднимаясь наверх, я поглядывал на матовые окна номеров и видел, что, заслышав мои шаги, от некоторых шарахались любопытные, но здраво опасающиеся за свою шкуру люди. Конечно, перестрелку с обратной стороны мотеля просто нельзя было не услышать, и потому заселяющийся после такой шумихи постоялец вызывал у многих опасения.
Уже на середине лестницы я услышал, как скрипнула дверь одного из номеров и на общий балкон вышел мужчина... О котором моя база не знала ровным счетом ничего, кроме его линка, который светился благодаря подключению к сети. Обычно никаких данных не было в нескольких случаях: если кто-то заплатил паукам [4] или нечистому на руку копу, если кого-то прикрывает одна из корпораций и если человек просто был приезжим, а его нарушения закона слишком мелкие, чтобы передаваться в сети между городами. Или странами, что в данном случае было даже более актуально, потому как мужик негромко выругался по-русски, обхлопывая карманы в поисках зажигалки. Я хмыкнул, поднимаясь выше, сунул руку в карман, вытаскивая свою, чтобы протянуть ее курильщику и сказал так же по-русски:
— Бери.
— О! Земляк! — обрадовался он, беря зажигалку и с довольным видом прикуривая. — Приятно услышать своего не через этот треклятый переводчик.
— Не совсем земляк, — поправил его я. — Румын. В Тимишоаре много ваших было, когда я там жил, так что, новости не почитаю, но говорить на русском могу.
— Румын... — Мой собеседник окинул меня взглядом, спокойным таким и вполне доброжелательным. Я же, в свою очередь, отметил, что у него совсем нет имплантов, которые как-то были бы заметны внешне, только глаза были заменены, как того требовал установленный для простейших социально-экономических взаимодействий нейролинк. — Да, теперь понял твой акцент. Но румын — это почти земляк, тут-то уж точно. Далеко тебя занесло!
— Да и тебя не ближе, — хмыкнул я, вставая рядом, опираясь локтями на металлические перила балкона и прикуривая.
— Это да, — мой собеседник чуть посмурнел и глянул куда-то вбок, на угол мотеля. — Я сам из Советов уехал уже лет восемь как. Осел в Нью-Джерси, а тут брательник в гости позвал. Мы с ним девятнадцать лет не виделись, дочка у него родилась, представляешь? Племянница моя! — Сказал он с гордостью, и я улыбнулся, глядя в ночную темноту. Голосовой анализатор подтверждал, что то, что я слышу, не наигранно и оттого становилось на душе немножко теплее. Этот русский проехал более шестисот миль [5] через пустоши, наводненные всякой швалью, чтобы посмотреть на свою племянницу... — О, бля, я ж даже не представился! Михаил! — новоиспеченный знакомый протянул мне ладонь, которую я с удовольствием пожал.
— Юрис. Так ты везунчик, Михаил. Детройт тебя встречает прямо во всей своей красе, — я усмехнулся, отправляя щелчком пальцев окурок в полет и следя взглядом за разбрасывающей искорки точкой до самой земли.
— Да это просто пиздец... Слушай, а ты-то что тут забыл в такое время? — голосовой анализатор мигнул желтым, показывая, что собеседник резко встревожился и я повернул голову в сторону Михаила.
