— Присаживайся, — улыбается; а сам уже сел, поддернув на коленях брюки с идеальными стрелками.
Сажусь. На самый край, подальше. Ладони между колен, спина прямая.
— Спасибо, — бормочу. Надо же поблагодарить, да же?
— Не стесняйся, — продолжает улыбаться директор. Сейчас он просто до жути похож на Брэда Питта в роли Смерти. — Ты же меня не боишься, правда?
Нет, не боюсь. Но его дружелюбие, панибратство, а еще то, что мое тело почти спокойно пустило его в свое личное пространство, меня настораживает. Вдруг это не природное обаяние, а магия? Или я уже вижу магию везде, даже там, где ее нет?
— А вы снадобья для чтения мыслей не выпили, чтобы знать наверняка? — спрашиваю, глядя на него с подозрением. Вечно забываю, что они так умеют, а потом спохватываюсь. Слава основному педагогическому составу, они вроде не злоупотребляют этой возможностью на ежедневной основе, но мало ли.
Князев смеется.
— Это было бы нечестно.
Именно. Это дико нечестно, и жутко раздражает, что они так могут, а мы нет.
— В точку, — соглашаюсь; даже чуть улыбаюсь в ответ. А может, он и не так плох, как я себе придумала — каждый налаживает отношения как умеет.
Мой взгляд снова привлекают бабочки. Красивые, не могу. Увидела бы такие в магазине, купила бы на последние сбережения. Вроде не страдаю привязанностью к материальному, но эти прямо вах — дух захватывают. Может, снова магия?
— Нравятся? — Станислав Сергеевич прослеживает мой взгляд. — Это не магия, — отвечает на невысказанный вопрос. — Просто удачная находка дизайнера.
— Красиво, — киваю и отвожу взгляд. Не хочу вести себя как дитя гор, впервые увидевшее цивилизацию, жалюзи и жалюзи.
Князев вытягивает руку, поворачивает ладонью вверх, и на ней тут же материализуется папка с документами. «Резеда В.В», — крупно напечатано на обложке. Все, хватит улыбаться и жать руки — к делу.
— Посмотрел отчеты преподавателей о твоей успеваемости, — делает паузу и смотрит выжидательно. А я что? Фиговая у меня успеваемость. Народ уже и огоньки жег, и учебники левитировал. А мой главный успех — писать стала быстрее, набила руку. — Успех медленный, но стабильный, — продолжает директор, не переставая следить за моей реакцией с хитрым прищуром. Издевается? Где успех-то? — Вера Алексеевна уверена, что прогресс значительный, энергетические каналы ощутимо окрепли... — ааа, ну если каналы… Улыбается. — Ты молодец, стараешься, — прямо смотрю в ответ, тем не менее не расслабляясь. Ну да, стараюсь. Что еще делать в Сурке? Тут даже интернета нет. Или учись, или катись, откуда приехал. Некоторые, правда, усердно занялись личной жизнью, оказавшись в ограниченном пространстве с толпой ровесников, но это не моя история. Так что да, учусь в поте лица. — Но это все факты, — улыбка становится еще более участливой, а голубые глаза (прямо цвета неба, серьезно), пытаются заглянуть прямо в душу. Папка растворяется в воздухе, откуда и появилась. — Меня волнует другое, как ты себя чувствуешь?
Не в своей тарелке, когда на меня так смотрят.
— Привыкаю, — говорю осторожно.
— Ты недавно пережила потерю…
Конечно же, он в курсе. Это же директор пошел навстречу моему капризу и разрешил приехать с Бабаем.
— Спасибо, что разрешили взять с собой кота, — решаю, что нужно поблагодарить. Не каждый будущий студент тащит с собой живой уголок. И точно не каждый директор готов это позволить. — В тот момент для меня это было очень важно.
