— Нет, я не думал и не думаю отказываться от Сурка. И насколько знаю, «повторников» учат отдельно.
Прищуриваюсь, пытаюсь прочесть по выражению его лица, не врет ли. Да ладно, что я там прочту? Выглядит вполне себе искренним, и у меня нет повода ему не верить.
Ну ОК, поехали дальше.
— А как стирают память, когда делают зачистку на месте? — задаю еще один волнующий меня вопрос. — Ну вот как у меня, — уточняю на всякий случай, видя непонимание во взгляде собеседника, — когда я чуть дом свой не разрушила. Без Кристаллов?
Взгляд Холостова почему-то становится напряжённым. Все-таки ему явно не нравятся мои вопросы.
— Нет, там просто умение. Стирают последние несколько минут-часов без заполнения «дырок».
— Понятно, — киваю. Нет, выходит, стирать Русику память не было смысла — своей идеей заговора он загорелся давно. Кристалл, получается, вообще не вариант... — Спасибо, — благодарю, — ты мне очень помог.
И кажется, я сделала все нужные выводы: если Рус что-то узнал, то убить его было проще всего.
— Не за что, — беспечно отмахивается Костя. И я уже всматриваюсь в темноту снаружи, оценивая силу дождя, и думая, как быстро добегу до замка в тряпочной куртке, как меня останавливает голос старосты: — Колись давай, зачем тебе все это понадобилось?
Хм. Хочу работу написать о стирании памяти? Веду дневник? Просто я страсть какая любопытная? Что уж там, все версии — дерьмо. Поворачиваюсь к собеседнику: ждет ответа, серьезен. И теперь хрен отстанет, пока не получит объяснений, понимаю.
Все-таки соврать?
Отвожу взгляд, набираясь смелости, и… говорю, как есть:
— Мне нужно было знать, почему Руслана могли убить, а не стереть ему воспоминания и убрать из Сурка. Кристалл — слишком хлопотно. Простая затирка — маловато.
Реакции нет, тишина. За стенами беседки хлещет дождь, бьет в листья и в крышу, завывает ветер. А внутри стоит полная, гнетущая, гробовая тишина, причиняющая чуть ли не физическую боль.
— Резеда, ты сбрендила?! — несмотря на смысл произнесенных слов, чувствую облегчение оттого, что они нарушили это тягостное молчание. Поднимаю на Холостова глаза. О нет, он не удивлен моим предположением, он в ярости. — Ты только что обвинила руководство Сурка в убийстве! Ты чокнулась?!
Вот тебе и отзывчивый сенсей.
— Иди и сдай меня Князеву, — предлагаю на полном серьезе.
— В дурку тебя сдать, — огрызается Костя; прижимает ладонь ко лбу. — Дурдом конкретный, — потом впивается в меня взглядом. — Ты еще кому-нибудь говорила?
Перемена в его поведении так разительна, что невольно отшатываюсь.
— Нет, но…
— Без «но», — Холостов не позволяет мне договорить. — Князь, может, и мудак редкостный, но убивать студентов он не станет. Здесь все спины себе рвут, чтобы всего за год вложить в нас то, что сами постигали годами! — смотрю на него, не моргая. В какой-то момент мне даже кажется, что он сейчас меня ударит. Честно, не думала, что Холостов настолько проникся Сурком. Неужели потому, что потомственный?.. И когда я уже готова вскочить и спасаться бегством, он вдруг замолкает; снова проводит ладонью по лицу, будто сам только что выбегал под дождь, и ему нужно стереть с себя капли. — Мне безумно жаль Руслана, — произносит уже гораздо тише и спокойнее, и я понимаю: и правда жаль, — но он сам это сделал. Понятия не имею, что было у него в голове, но сам.
— А если нет? — получается глухо. Без вызова, смелости или уверенности в своих словах, как следовало бы. Скорее уж, жалко — как мелкая собачка тявкнула из-под лавки.
